Родной знакомый - Екатерина Риз
— Взять её?
Отдать ему дочь? Просто позволить забрать её с моих рук, позволить унести куда-то… Я не думала, что это станет для меня настоящей проверкой на прочность, на решимость. Я в некоторой панике смотрела на Глеба, на топтавшихся за его спиной охранников, потом кивнула. Даже не приняла решение, просто кивнула, как-то само собой получилось. А Глеб уже потянулся ко мне, я почувствовала его руки, но они тянулись не ко мне, они уже аккуратно подхватывали Анюту, а я заставила себя не цепляться за неё, не забирать обратно, хотя очень хотелось. А Глеб взял дочку на руки, как-то сразу отвернулся от меня, и замер, видимо, разглядывал её. Не представляю, что он чувствовал в этот момент, может, просто любопытство, а, может, тот самый приступ родительской любви, который испытала я, когда мне впервые дали на руки дочку.
Во второе мне не слишком верилось, и я даже не знаю, хотела ли я этого взаправду, чтобы Глеб взял и стал лучшим отцом в мире. Меня сильно беспокоило то, что я стану лишней, стану помехой. Ведь, в сущности, что я знаю об этом человеке?
— Наталья Сергеевна, пойдемте в гостиницу, для вас подготовили комнату, — обратился ко мне один из охранников. Я хотела возразить, сказать, что я одна никуда не пойду, но Глеб пошел вперед, с дочкой на руках, а я за ними. Шла практически след в след, и глаз с них не спускала, переживая, что они вдруг возьмут и исчезнут.
Когда мы поднимались на лифте, Глеб, всё это время молчавший и будто не замечавший меня, посмотрел, смущенно мне улыбнулся и сказал:
— Она тяжелее, чем я думал.
— Растет, — пробормотала я, разглядывая своё отражение в зеркале. Вру, не своё, разглядывала я Глеба с нашей дочерью на руках. И была уверена, что стоит мне закрыть глаза, всего на секунду, и видение исчезнет. Но я их почему-то не закрывала, не рисковала.
Нюта проснулась, когда Глеб положил её на кровать. Я видела, как аккуратно он это делает. А она взяла, открыла глаза и посмотрела на него. Такими же серыми глазами, как у него. А у меня дыхание перехватило. Я остановилась в шаге от них и наблюдала. А Нюта лежала, спокойная после сна, что, кстати, бывает нечасто, обычно она куксится и капризничает, а тут с любопытством разглядывала лицо неизвестного ей человека. А Глеб в первый момент словно отпрянул в испуге, но глаз не сводил. Я понимала, что это самое огромное удивление в его жизни, другого такого момента может и не случиться. Не повторится один в один — это точно.
Нюта, наконец, перевела взгляд на меня и четко сказала:
— Мама.
Я дочке улыбнулась. Аккуратно Глеба потеснила. Присела на край кровати. Дочку погладила.
— Ты проснулась, солнышко? Кушать хочешь?
— Наташ, что делать нужно? — Голос Глеба был полон растерянности. Что ж, всё произошедшее стоило того, чтобы это услышать.
— Нужно её покормить. Нам подойдет какой-нибудь легкий супчик. А ещё желательно компот, не очень сладкий. Можно заказать на ресторанной кухне?
Глеб странно хмыкнул, я посмотрела на него снизу вверх, и как раз успела заметить усмешку на его губах.
— А кто-то попробует отказать?
Он направился к двери, а я смотрела ему вслед, и вдруг позвала:
— Глеб.
Он обернулся, посмотрел в ожидании. А я поднялась с кровати, достала из сумки с вещами ноутбук Юганова, и протянула ему.
— Что это?
Я изобразила короткую улыбку.
— Ты же хотел информацию. Вот.
Я заметила, как Романов моргнул в растерянности. Потом спросил:
— Хотел. Но не настаивал.
Я только плечами пожала.
— Как тебе удалось?
— Просто повезло. Правда, — добавила я, ведь Глеб, судя по всему, мне не верил, — просто повезло. Возьми.
Ноутбук он забрал. И какое-то мгновение медлил, наверное, раздумывал, стоит ли сказать мне «спасибо». В итоге, промолчал.
Что ж, благодарность мне и не была нужна.
Когда Глеб вышел из нашего номера, я занялась дочкой, улыбалась, с ней разговаривала, успокаивала, Нюта с детским любопытством изучала новую обстановку, а я всеми силами боролась с не покидающей меня тревогой. Предательское чувство того, что я совершила ошибку, не уходило. Я без конца посматривала на экран телефона, Андрей не звонил, был один звонок от Любовь Григорьевны, но больше он не повторялся. Мне оставалось только догадываться, что происходит дома. Зато позвонила мама. Я её звонку обрадовалась, но в то же время ответила с тяжелым сердцем, предполагая, что звонит она не просто так, наверняка, уже в курсе нашего с Нютой побега.
— Да, мам, — проговорила я в трубку негромко, и замерла в ожидании. Если честно, ждала чего угодно, даже голоса мужа в трубке.
— Наташа, что происходит? — задала мне мама вопрос, при этом, её голос звучал также тихо и осторожно, как и мой.
— Ты одна? — уточнила я.
— Одна. Андрей мне позвонил, наговорил какой-то ерунды. Про то, что у нас больше нет дочери, а у него жены. Вы что, поругались?
Я вздохнула.
— Я от него ушла, — призналась я. И глаза зажмурила. Произнеся это вслух, ещё больше испугалась, но зато поверила.
— Ушла? Куда ушла?
— Мам… — Я не знала, как ей объяснить. Родителей я привыкла беречь, особых подробностей о своей семейной жизни и делах Андрея, связанных с новой работой, не рассказывала, поэтому понимала, что моё признание об уходе от мужа, станет для них потрясением. Мама, конечно, знала, что между мной и Андреем давно не все гладко, знала о моих мыслях о возможном разводе, но дальше слов мои поступки не шли, а тут вдруг я все решила, да ещё поступила все равно не слишком красиво. Не очень честно. Наверное.
Но какой у меня был выбор?
— Мам, давай мы с тобой попозже все обсудим, не сейчас. Я тебе все-все расскажу. Вы только с папой не переживайте. Со мной и Нютой все хорошо, о нас заботятся. — На этих словах в номер вернулся Глеб, увидел меня с телефоном у уха, и остановился, прислушивался к моим
