Когда грянет шторм - Эмери Роуз Эндрюс
Он рассмеялся, как будто это была шутка.
– Да, конечно, не сомневаюсь. Кстати, моя учительница английского передавала привет. Она обручилась.
– Здорово. – Мои отношения с Хлоей Уитман, если их вообще можно так назвать, казалось, были миллион лет назад. Я не видел ее с той встречи по поводу Риджа в прошлом году и едва мог припомнить, как та выглядит.
– Ты же спал с ней, да?
Я пожал плечами. Какое это имело значение?
– Уокер и еще несколько парней заедут к нам перед вечеринкой на озере. Мы собираемся заказать пиццу. Ты с нами?
– Конечно.
– Пепперони?
– На твое усмотрение.
Брат покачал головой и вздохнул.
– Тебе нужно…
– Не указывай мне, что делать, – процедил я сквозь зубы. Я потер затылок и сделал несколько глубоких вдохов, затем бросил на прилавок двадцатку баксов. – Оставь мне несколько кусочков.
Я изо всех сил старался не хромать, пока выходил из кухни.
– Хорошая попытка, братишка. Но ты определенно хромаешь. – Я показал средний палец. Его смех преследовал меня до самой гостиной. Давненько я не падал с лошади. Но сегодня меня сбросил дикий мустанг, которого я объезжал. Я поторопился. Он не был готов. Еще один урок, усвоенный на горьком опыте.
Я быстро принял душ, переоделся в чистую серую футболку и черные шорты для бега, а затем рухнул на кровать. Каждая мышца в теле болела, напоминая о том, что мне уже не восемнадцать. Во времена родео я много раз падал с лошадей. Я сломал столько костей и получил столько травм, что сбился со счета. Однажды я сломал ногу и ушел с арены на своих двоих. Упрямый баран.
Теперь, после всего навалившегося на меня, оправиться от травмы было не так-то просто. Я подложил руки под голову и уставился в потолок спальни. За последние несколько месяцев у меня миллион раз возникало искушение позвонить Шайло. Все вокруг также настаивали на том. Особенно Джуд, который продолжал говорить, что стоит бороться за то, что ценно. Но борьба за собственную веру отчасти и стала причиной того, что мы оказались в такой ситуации. И каждый раз, когда я поднимал трубку, чтобы позвонить ей, вспоминал ее прощальные слова:
«Я больше никогда не хочу видеть твое лицо. Оно напоминает мне о том, что мы с Лэндри потеряли».
Она произнесла это так холодно, жестко. Ее лицо исказилось от горя, боли и гнева. И как я мог винить ее за то, что она больше не хотела видеть меня? Я выглядел в точности как человек, убивший ее мать. Было достаточно трудно совмещать наши два совершенно разных мира и находить время друг на друга. Но теперь… у нас не было ни малейшего шанса на это. На нашем пути стояло слишком много препятствий.
Поэтому какой смысл звонить ей? Мне больше нечего сказать. Ни за что на свете мы не смогли бы – или не должны были – быть вместе. Так что да, нужно уметь понять, когда пришло время смириться со всеми потерями и уйти.
Мой телефон зажужжал, и я посмотрел на экран. Кейт.
– Привет. Все хорошо?
– Привет, дорогой. Мне только что позвонила новая гостья, которая заехала раньше времени. Она сказала, что проблема с напором воды.
Я застонал.
– Ты не мог бы зайти и проверить, что там?
Не мог, однако не собирался жаловаться и ныть по этому поводу. Я спустил ноги с кровати и провел рукой по лицу.
– Ладно. Схожу.
– Спасибо.
Ей ни к чему было меня благодарить. Гостевой домик принадлежал мне, но всем остальным занималась она.
– Увидимся позже.
Я встал с кровати, придерживаясь за левую ногу, и достал из шкафа кроссовки «Найк». Пожалуй, пора заканчивать с постояльцами.
Я решил сесть за руль, оправдываясь тем, что так будет быстрее. Чушь. Пять минут спустя я подъехал к внедорожнику, припаркованному перед гостевым домиком. Затем доковылял до входной двери, словно мне было около ста лет, и постучал костяшками пальцев по дереву.
Дверь распахнулась, и у меня перехватило дыхание. Долгое время никто из нас не произносил ни слова. На ней были короткие шорты и черная майка поверх тонкой белой. Без лифчика. Босиком. Длинные черные волосы ниспадали до середины спины. Я уставился на татуировку у нее на руке, как будто видел ее впервые в жизни. Затем мой взгляд переместился на ее пухлые губы и глаза, которые смотрели в мои, не отрываясь. Эти проклятые глаза… цвета штормового неба, обрамленные длинными темными ресницами. Они преследовали меня во сне, и теперь, когда она стояла прямо передо мной, я понятия не имел, что делать или говорить.
– Привет, Ковбой. – Ее нижняя губа задрожала. – Я… Боже, как я рада тебя видеть.
Я прищурился, глядя на нее. На ее щеках остались полосы от слез.
– Почему ты плакала? – Кого мне избить?
– Я резала лук. – Она вытерла щеки. – Ты же знаешь, он всегда заставляет меня плакать.
– Да. Помню. – Я уставился на ее лицо, ожидая, что та растворится в воздухе. – Что ты здесь делаешь?
– Готовлю ужин. Для тебя. Джамбалайю. Помню, что она тебе понравилась, так что… или ты уже поел?
Я оглянулся через плечо на внедорожник, припаркованный перед гостевым домиком, затем снова на нее. Она никуда не исчезла. Мне это не казалось.
– Что ты на самом деле здесь делаешь?
– Приехала к тебе. Я… – Шайло с трудом сглотнула, и я подметил, как у нее перехватило дыхание. – Я хотела позвонить тебе. Так много раз. Но не знала, что сказать и как выразить сожаление. Мне казалось неправильным извиняться по телефону. – Она протянула руки и выдавила из себя улыбку. – Поэтому я приехала сюда.
– И правда. – Я по-прежнему стоял на крыльце, пытаясь осмыслить происходящее.
– Мне даже в голову не пришло, что у тебя, возможно, есть планы. – Шайло прикусила нижнюю губу. Я целовал эти губы сотни раз. Они обхватывали мой член и… черт, мне нужно было прекратить думать об этом.
– Ты свободен сегодня вечером? Ты уже поужинал?
Шайло повертела серебряное кольцо на большом пальце – нервная привычка. Теперь я понял значение этого кольца. По словам ее бабули, оно было в форме пера от крыла ангела. И ангелом была ее мама.
