И солнце взойдет. Он - Варвара Оськина
– Это отрицать невозможно.
Бесшумно пробраться на второй этаж вышло тем ещё приключением. Ланг почти спал на ходу, а потому умудрился налететь на единственное росшее в саду дерево и под шёпот ругательств переломал ему парочку веток. Стараясь без лишнего шума затащить его по скрипучей железной лестнице, Рене закинула к себе на плечо руку Тони, которая, похоже, была весом с добротный парусный крейсер. И всё равно пару раз не смогла удержать этого двухметрового монстра. Грохот поднялся такой, что можно было перебудить половину района. Однако в жилище Джона было тихо. Прислушавшись и подождав пару секунд, Рене смело вставила ключ и открыла замок.
Квартира встретила не выключенным светом и бардаком ночных сборов. На диване валялась пижама, ящик комода с нижним бельем оказался открыт, а кровать так и манила приветливо откинутым одеялом. Однако Рене проигнорировала весь оставленный и, очевидно, неловкий для чужих глаз хаос, и вместо этого повернулась к устроившемуся у косяка Энтони. Её руки потянулись к нему сами. Сначала они стащили тяжёлую куртку, потом подцепили за кромку свитер и дёрнули вверх, отчего пришлось встать на носочки и по одной выпутывать длинные конечности Ланга. Сам он не помогал, потому что пребывал где-то в гостях у Диониса или Морфея, но, когда женские пальцы уверенно легли на пояс джинсов, вздрогнул всем телом и отшатнулся.
– Надо снять с тебя мокрую одежду, – терпеливо объяснила Рене. – Первое правило при переохлаждении.
В ответ Энтони ошарашенно огляделся, будто только сейчас понял, где очутился, а затем молча шагнул в сторону предполагаемой ванной. Рене проследила взглядом за его шаткой походкой и, тяжело вздохнув, побрела к комоду за полотенцем. Право слово, что за ненужная скромность? Они здесь оба врачи.
Ланг отогревался под душем невероятно долго. Ровно столько, чтобы Рене успела развесить мокрую одежду около вентиляции отопления, украдкой переодеться обратно в пижаму и притащить к себе на диван старый плед. Кровать была щедро оставлена нежданному гостю. Так что к моменту, как Энтони покинул крошечную для себя ванную, в спальне уже было темно и удивительно тихо. Сквозь плохо задёрнутые жалюзи в комнату проникал слабый свет, но даже в нём Рене видела почти белоснежную спину Тони. Он шёл осторожно. Явно боялся наткнуться на что-нибудь в незнакомом для себя месте, и его шаги казались удивительно тихими. Но вот под тяжестью огромного тела скрипнула кровать, и Рене медленно выдохнула. Теперь только треск старого дома нарушал повисшую в квартире неловкую ночь. А та словно не знала, может ли наконец переступить порог и дать отдохнуть двум измученным людям.
Рене не заметила, когда провалилась в лихорадочный сон. Помнила, как зябко ёжилась и зарывалась с головой под старое покрывало, но понятия не имела, сколько прошло времени, прежде чем тишину вновь вспорол скрип кровати. Сквозь полудрёму ей почудились чьи-то шаги. Но стоило тем замереть рядом с диваном, где она пыталась согреться, как стало неожиданно страшно. Уставший мозг взбрыкнул совершенно нелогичным испугом, но проснуться не дал. Только попробовал сонно отбиться, когда тело сначала плотно укутали в немного колючее покрывало, а потом подняли и понесли.
– Тише, – долетел до Рене мягкий смешок. – Не хочу наутро найти твой хладный труп.
Снова шаги, знакомая мягкость кровати и опустившееся сверху тёплое одеяло. Матрас на другой стороне осторожно прогнулся, отчего Рене в своем коконе мгновенно съехала в образовавшийся под весом Энтони провал и уткнулась ледяным носом куда-то в мужское ребро. Раздался новый смешок, кровать опять скрипнула, а на плечо опустилась приятная тяжесть руки. Ну а через пару секунд Рене уже крепко спала, доверчиво свернувшись калачиком в тепле спокойных объятий дремавшего Тони.
Глава 14
Рене завозилась, а потом приоткрыла правое веко. Сквозь сон и удивительное, давно позабытое ощущение тепла в сонный мозг попыталось пробиться неясное чувство неправильности. Что-то было не так, и Рене полностью открыла глаза, уставившись на пробивавшийся через жалюзи свет. Яркий. Весёлый. Словно не было трёх дней дождя и тумана, а только ослепительно голубое небо в оконном проёме и солнце.
Солнце?!
Рене почувствовала, как внутри на секунду всё сжалось, а потом рвануло с обрыва вниз, точно сель. Вот чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт! Она проспала! Проспала! ПРОСПАЛА! В половину шестого утра, а именно на это время был заведен сегодня будильник, над городом обычно витала сизая мгла, но никак не яркие лучи, в которых прямо сейчас купалась радостная гербера. Боже, Рене конец. Крышка. Точка.
Взгляд метнулся к часам на комоде – половина двенадцатого. О нет, Энтони её уволит. Убьёт, а потом точно уволит за полную непригодность. В попытке выбраться из-под одеяла Рене судорожно забилась на кровати, но лишь сильнее запуталась и обессиленно рухнула на подушку. Быть может, получится притвориться мёртвой? Она нервно усмехнулась и попыталась взять себя в руки. Глубоко вздохнув, Рене прикрыла глаза, на мгновение затаила дыхание, а затем медленно и настороженно вновь втянула воздух.
От подушки ощутимо веяло мятой. Не просто каким-то кондиционером или позабытым в шкафу саше, нет. От наволочки исходил тот самый, единственно правильный аромат, который вчера резал легкие убийственной свежестью. И имя ему было «Энтони». Рене снова открыла глаза и огляделась. События вчерашнего вечера наконец-то проснулись в ленивом мозгу, но в квартире оказалось удивительно пусто и тихо. Исчезли даже вещи, что сушились на вешалках около вентиляции отопления. Энтони ушёл прямо в мокром и грязном? Но тут взгляд зацепился за незакрытую до конца полку комода, откуда торчала одна из футболок, и Рене раздражённо поджала губы. Рыться в чужих шкафах до ужаса некрасиво, доктор Ланг! Однако иллюзий она не строила. Энтони лишь искал свою старую одежду и, конечно, нашёл. Но догадался ли он, что Рене её сохранила, или действовал на дурака, навсегда останется тайной.
В общем, о том, что в этой самой кровати провёл остаток ночи глава отделения хирургии теперь напоминал только запах. Энтони ушёл, а Рене даже не знала когда. Сейчас, час назад, а может быть, сразу, как перенес её замерзшее тело в постель. Хотя, нет. Сквозь ещё полусонные мысли проникли воспоминания о ровном дыхании у себя на макушке, о тяжёлой руке… а ещё об ужасно холодной ночи и трясущемся теле, которое провалялось бог знает сколько прямо на сырой мостовой. Как после всего у Ланга хватило сил встать и уйти? Да ещё так тихо собраться, чтобы не разбудить. И почему. И куда он вообще пошёл?
