Венди Хаггинс - Сладкое зло

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

ЛОЖЬ И СТРАСТИ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ КАЯ.

Я был зол той ночью в клубе. Три месяца со дня моего семнадцатилетия отец постоянно давил на меня.

Проверял меня.

В тот вечер я начинал чувствовать, что мое терпение достигает своих крайних пределов. Отец не сказал ни слова, но его лицо было жестким, когда мы расходились. Я действительно чертовски надеялся, что он воздержится от дальнейших действий.

Когда мы поднялись на сцену, моя голова была все еще забита мыслями о той девочке, которую я видел на фотографии. Еще одна "племянница" Мариссы, приезжающая в скором времени из Венгрии. Перед моими глазами все еще стояла картинка, как мадам Марисса, соединив руки вместе, клацала ногтями - этот скрежещущий звук будет преследовать меня в кошмарных снах. И, конечно же, мой отец, взиравший на меня с определенными ожиданиями, когда Марисса протянула мне фотографию.

- Какого черта? Она - всего лишь ребенок! - выдохнул я, не успев даже подумать. Мне пришлось приложить реальное усилие, чтобы не отшатнуться, когда Марисса пробежала своими длинными ногтями вниз по моей руке. Она была, наверное, единственной женщиной, которая могла это сделать и при этом нисколько меня не завести.

- Мы не просим тебя спать с ней, - гортанно протянула Марисса. - Все, что нам надо, так это, чтобы она не шарахалась, когда новый владелец будет ее касаться. Некоторые клиенты любят пугливых, но сейчас не тот случай.

- Она не настолько маленькая, как кажется, - произнес отец, и в его голосе слышалось предостережение, которое ледяными осколками царапало мое горло.

Я посмотрел на фото снова. На вид девочка еще даже не сформировалась. Возможно, ей было чуть больше одиннадцати. Впервые в жизни мое отвращение возобладало над страхом. Когда дело касалось девушек моего возраста или женщин постарше, я был готов на все, что угодно. Но педофилия - это уже из разряда блевотно-омерзительного.

Я протянул фото назад и скрестил на груди руки. Марисса закатила глаза и разгладила прядь длинных черных волос.

- Складывается впечатление, твой ванильный мальчик не слишком расположен к экзотическим отношениям. Он воротит нос даже сильнее, чем ты думал, - пробормотала она.

- Он будет в порядке, когда девчонка прибудет на место, дорогая, - уверил ее отец, смерив меня взглядом. - Он сделает ровно то, что должен.

Только здесь вот он ошибался. Я знал, что отец не перед чем не остановится, лишь бы только весь мир катился к дьяволу, но существовали определенные границы, которые я на физическом уровне просто не мог пересечь. И этот случай был как раз тем самым. Конечно, фотография могла оказаться старой. Мне оставалось только надеяться, что девочка будет старше, чем казалась на вид.

Я рванул оттуда когти так быстро, как только смог, пытаясь по пути на концертную вылазку стереть девчонку из своей памяти. Мне не станет легче, если я начну думать о ней или о сотнях других, таких же, как эта несчастная.

Не чувствуй.

Не думай.

Не признавай, что все это реальность.

Просто делай то, что должно - на автомате.

Этим вечером я занял привычное место возле барабанов, вертя между пальцами барабанные палочки и наслаждаясь ощущением их прохлады и гладкости. Глубокое дыхание. Время прояснить голову тем единственным способом, который был мне известен. Сидя позади барабанов, я становился самим собой. Реально, самим собой. Даже во время секса я не мог полностью отпустить ситуацию - мне всегда приходилось оставаться начеку. Музыка была моим единственным способом.

Я окинул взглядом заполненный клуб. Девушки кричали и прыгали вверх-вниз прямо возле сцены, выставляя на показ почти не лимитированное количество обнаженной натуры.

Да-а. Я смогу это делать.

Начав с легкого ненавязчивого ритма, я постепенно провел гибкую линию барабанной дроби, после чего обрушил провокационный будораживший бит для разогрева толпы. В ту же секунду по клубу прокатилась волна электрического тока - разговоры умолкли, а головы повернулись в направлении сцены. Потом голоса снова вернулись к жизни, став еще громче прежнего.

Майкл бросил в моем направлении ухмылку, прежде чем проверить свой микрофон и шнур. Сумасшедший дикий ритм мог в одно мгновение изменить всю атмосферу в клубе. Я чувствовал на себе взгляды, будоражившие мою кровь. Да-а, хороший бит - это сексуально. Людям хотелось двигаться, изгибаться... особенно в области бедер.

Ванильный мальчик, твою м..ть.

К черту. Мне надо перестать думать о сегодняшнем дне. Кроме того, Марисса всегда начинала беситься сильнее, когда я игнорировал ее грязные выпады.

Майкл перекинул ремень электрогитары через плечо и тронул несколько аккордов, взглянув на нашего басиста Раджу. Через мгновение они оба кивнули, счастливые оттого, что добились синхронности.

Майкл сделал знак диджею, который громогласно поощрил толпу отдаться на милость "Лэсивиэс." Его призыв был услышан. Толпа взревела.

Чем громче, тем лучше.

Я намеренно не смотрел на прибывавший в эйфории народ, когда Майкл взял микрофон для приветствия. Мне было необходимо сосредоточиться. В такой момент нельзя позволять себе отвлекаться на ликующих девиц и их всевозможные изгибы.

Майкл подал мне знак едва заметным движением подбородка, и я поднял палочки над головой, чтобы начать обратный отсчет.

- Раз, два, три, четыре! - Врыв.

Этой ночью мы зажгли по полной. Первая композиция оказалась повышенно заряженной, заставив меня выложиться на все сто. К концу у меня даже заныли мышцы. Все дерьмо моей жизни улетучилось, оставался только сногсшибательный ритм - ритм, который проникал в самую мою душу и возвращал к жизни тело. Каждая клеточка пульсировала в такт барабанных ударов, с риском не выдержать их интенсивности.

Полагаю, что радость чем-то сродни подобному ощущению. Просто, будь свободен.

К концу песни мой лоб стал влажным, из-за чего челка прилипала к глазам. Откинув ее в сторону, я приготовился к новой композиции, которая начиналась в гораздо более спокойном темпе.

Когда аудитория примолкла, я начал отмерять мягкий убаюкивающий ритм. Майкл всегда уходил с микрофоном на второй план, когда исполнял данную часть баллады.

Тут вот и начиналось реальное веселье - повисшая в воздухе драматичная пауза и мертвая тишина сменялись громогласным барабанным битом, кричащей лирикой и выходящими за пределы связок децибелами припева, способными сорвать крышу у любого.

Все. Ушли. В нирвану.

Мое тело взяло контроль над разумом, и каждый удар казался именно тем, что было нужно, до самого последнего аккорда, завершившегося звенящим ударом тарелок. Перекрутив в воздухе палочки, я поместил их под локоть.