Распутник - Л. Дж. Шэн
Они выкладывают о нем посты.
Публикуют его фотографии.
Создают посвященные ему закрытые группы.
Одна из них даже хвасталась подружкам, что они с Локеном так хотели друг друга, что она однажды дрочила ему посреди бела дня.
Иными словами: моя совесть чиста. Стив Локен не заслуживает права жить.
И вот тут кроется небольшой риск. Я никогда не убивала человека. Но последние три года трижды в неделю занимаюсь крав-мага, а еще беру с собой в лес папин «глок 22», где стреляю по выстроенным в ряд консервным банкам. В Массачусетсе действуют безумные законы о владении оружием, но папа работал в правоохранительных органах, пока не устроился в офис.
И сейчас, когда я еду в Род-Айленд, этот «глок» лежит в моей сумочке.
Стоит прекрасный летний день. Один из немногих, оставшихся до начала учебы в колледже. Я знаю, что Ямима, девушка Стива, уехала из города на конференцию. Она риелтор, и пока проходит конференция, живет в одной комнате со своим коллегой Брэдом, который оказался таким дураком, что сообщил об этом в своем профиле на «Фейсбуке»[28].
Как аукнется, так и откликнется.
Стив дома один. Каждый вечер выпивает по две банки пива, пока смотрит спортивный канал. Я внимательно следила за ним на протяжении всех летних каникул, прячась за кустами вокруг его прекрасно отрестав-рированного деревянного дома, а сама говорила родителям, что работаю в закусочной в две смены, чтобы накопить на учебу в колледже.
В доме Стива нет камер. Как-то раз я подслушала, как он говорил Ямиме, что все камеры подключены к интернету, а он не хочет, чтобы кто-то перехватил записи о том, что происходит в его доме.
Каждое утро Стив встает без пятнадцати шесть и к шести выходит из дома на пробежку в тринадцать километров.
Поэтому сегодня, когда он уходит, я прокрадываюсь в его дом. Как только он уезжает на машине на трассу, по которой бегает, и дверь гаража начинает опускаться, я пробираюсь внутрь. Открываю все стоящие в холодильнике банки пива «Корона Премиум», насыпаю в них измельченные таблетки снотворного и немножко крысиного яда, а потом закрываю крышки машинкой для укупорки, которую принесла с собой, чтобы бутылки выглядели нетронутыми, и переворачиваю их вверх дном.
Когда я вновь возвращаюсь в пригородный район Стива, на часах почти полночь.
Я обхожу его дом, пробираясь через густые кусты, растущие вокруг бассейна. Вижу его через стеклянные двойные двери гостиной: он лежит в отключке от выпивки и снотворного. Надев перчатки и маску, я вскрываю дверной замок, внимательно приглядывая за ним на случай, если он проснется.
Он не просыпается.
Я открываю дверь и иду прямиком к нему. Стив растянулся на диване бордового цвета, по телевизору перед ним идет повтор футбольного матча. Снимаю перчатку и подношу указательный палец к его носу. Чувствую его тяжелое дыхание.
Он еще жив. Жаль.
Я не стану использовать пистолет без крайней необходимости. Слишком уж хлопотно, и я не хочу угодить в неприятности. Вместо этого я обставлю все как несчастный случай.
Стив всегда говорил, что дурной характер – как спущенная шина. Можно зайти слишком далеко, прежде чем начнешь что-то менять. Поэтому я собираюсь с силами и придумываю план.
Присев на корточки, беру Стива за голову. Она кажется тяжелой и твердой в моих руках. Конечно, мне хочется сделать, как в кино. Привязать его к стулу и вспомнить наше общее прошлое. Плюнуть ему в лицо и хорошенько ударить. Довести его до слез, заставить умолять и обмочиться в штаны, при этом расхаживая перед ним на двенадцатисантиметровых шпильках.
Но я не могу допустить, чтобы меня поймали. Особенно сейчас, когда пытаюсь собрать свою жизнь воедино. Возможно, я никогда не прощу мужчин за то, что они мужчины, – этот поезд давно ушел. Никогда не выйду замуж, не влюблюсь, никогда не дам обладателю члена шанс, но все же смогу жить дальше.
Крепко обхватив голову Стива, я наклоняю его тело и прикидываю, как все будет выглядеть, если он будто случайно упадет на стоящий перед ним журнальный столик. Следующие несколько минут я перемещаю его обмякшее тело на диване то так, то эдак и слегка поворачиваю столик, чтобы голова точно ударилась об острый край.
Затем встаю позади дивана, беру Стива за плечи и со всей силы толкаю вперед. Он ударяется головой о край журнального столика.
Стекло разбивается вдребезги.
Его лицо все покрыто порезами, но мне этого не видно, потому что он лежит лицом вниз.
Повсюду кровь.
Реки крови.
Он так и не шевелится, даже не вздрагивает, и я подозреваю, что он пребывал в такой глубокой отключке, что даже не осознал, что умирает. Мое сердце щемит от разочарования, и я твержу себе: даже если он так и не узнал, что поплатился за содеянное, по крайней мере, он больше никогда ни с кем так не поступит.
– Прощай, ублюдок. Надеюсь, Сатана до тебя доберется.
Я незаметно выскальзываю из дома и возвращаюсь в Бостон.
К своей новой жизни.
К новой себе.
Тридцать шестая
Дэвон
– Мистер Уайтхолл, ваш автомобиль ожидает.
Я откинулся на заднее сиденье эффектного автомобиля и продолжил рявкать на Сэма Бреннана во время нашего трансатлантического телефонного звонка:
– Ты говорил, что у Саймона отличные рекомендации. – Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что мой тон звучал, во-первых, осуждающе… во-вторых, резко… а в-третьих, совершенно невменяемо. – А он чертов клоун, и точка. Где он был, когда на Белль напали? Когда за ней следили?
Я чувствовал себя как мать-наседка, которая пыталась убедить учителя, почему именно ее Мэри Сью[29] должна получить в этом году ученую награду. От моего внимания не укрылась моя полная трансформация из сибарита и прагматика в истеричное, непоследовательное и рыдающее нечто.
Молодой водитель устроился за рулем «Роллс-Ройс Фэнтом». Мама любила выставлять его напоказ всякий раз, когда думала, что поблизости затаились папарацци. Готов поспорить, что, по ее мнению, папарацци непременно меня искали. Она понятия не имела, что я приехал, чтобы словесно отметелить ее, как Халк, и огорошить плохими новостями.
Мама думала, что я приехал объявить о помолвке.
– Именно там, где и должен был, – толково рассудил Сэм. – В «Мадам Хаос» – на единственной территории, на которой ему разрешалось работать по условиям вашего контракта. Ты хотел, чтобы он всюду ее
