Брак по расчету - Фелиция Кингсли
Я искал родителей Джеммы на ферме в Дербишире – поехал туда, но не застал.
Наивные ребята, встретившие меня, сообщили, что Карли с Вансом быстро собрались и уехали к дочери, но телефона у них не было.
Не хочу никого видеть. Даже Харринга.
Он звонил мне по телефону, но я был краток.
Хаз, который особой дипломатичностью не отличался, прислал мне в качестве утешения ящик арманьяка.
Хотя не совсем так. Он даже приезжал пару раз в Денби, но у меня не было настроения, и, пока он пытался развлечь меня необычайными историями о своих последних гонках, я остекленевшим взглядом смотрел в потолок.
Я превратился в призрака самого себя. С трудом брожу из комнаты в комнату, пытаясь снова ощутить ее присутствие.
После ее отъезда я пошел в ее комнату, убрал ключ от двери в коридор, а тот, что от смежной комнаты, оставил себе. Иногда, заходя, я представляю ее там, где видел много раз, – на кровати, в окружении журналов. Но она ушла, и в комнате не осталось даже запаха ее духов.
Я бы хотел ее найти, заставить выслушать мою версию, заставить ее рассуждать логически, но потом думаю, что должен уважать ее выбор и отпустить. У меня больше нет никаких прав – если вообще были когда-то.
85
Джемма
У зимы лишь один цвет: серый.
Вокруг уныло, краски приглушены туманом и дождем, и даже запахи серые.
Сидя у окна, я провожаю пальцем капли дождя, стекающие по окну.
Не знаю, сколько я уже здесь. Если бы не мама, которая входит с подносом с едой, я бы и вовсе не замечала течения времени.
– Ну же, Джемма, хоть что-то тебе нужно съесть.
– Мам, мне не хочется, – говорю я, отодвигая миску с киноа.
– Не можешь же ты сидеть голодной. Если хочешь сохранить беременность, надо вести себя ответственно.
Обхватываю руками живот, который уже начал немного округляться.
– Я даже не знаю, правильно ли я поступаю.
– У меня нет верного ответа. Тебе придется понять это самой, но, если спросишь меня, мысль стать бабушкой мне нравится до безумия! И твоему папе тоже.
– Я одна.
– Не одна. – Мама гладит меня по волосам. – Мы с тобой.
Я сделала три теста на беременность, и все они дали один и тот же результат: положительный.
И мне даже в голову не пришло прервать беременность.
Я подумала, что хотя бы на этот раз кто-то там наверху дал мне шанс на безусловную и вечную любовь.
Я больше не останусь одна. Да, возможно, мне и этому ребенку будет тяжелее, чем остальным, у меня будет только он, а у него – только я, но он получит всю мою любовь, ту, от которой всегда все отказывались.
Эшфорд ничего не узнает. Я не позволю ему и всему негативу его мира вновь войти в мою жизнь.
Я пытаюсь найти силы двигаться дальше, но это не так легко. Не могу не думать обо всех тех прекрасных моментах, которые мы пережили вместе с ним, когда все еще казалось настоящим, чудом, которое случилось именно со мной.
И вот я сижу здесь, наблюдаю за сменяющими друг друга днями, в доме, который сняла для себя и родителей, которые заботятся обо мне со всем вниманием.
Новый дом сильно отличается от того темного полуподземного помещения или от требующей ремонта квартиры родителей. В конце концов я призналась им, что получила существенное наследство от бабушки Катрионы (опустив деталь с условием свадьбы с Эшфордом).
Поначалу они были ошеломлены, не отрицаю, но чувство обиды им незнакомо.
И вот я сижу и жду, когда же пройдет время, а занять мне его нечем, и эти перемены сбили меня как автобус на полной скорости. В Денби я всегда готовилась к какому-то событию, или пыталась спрятаться от Дельфины, или внимательно слушала ценнейшие лекции Ланса.
А здесь – ничего. Это непрерывное безделье меня мучает. На прошлой неделе я даже вернулась в театр, спросить, вдруг им хоть что-то может быть нужно, да хоть бесплатно сцену подметать, только бы чем-то занять руки. Но театр оказался закрыт, а труппа, как я и предполагала, распущена.
Так что я вернулась домой, только сделав остановку в магазине букинистики, чтобы поискать «Гордость и предубеждение» или «Укрощение строптивой».
Я всеми силами постаралась удалить Эшфорда из своей жизни: сменила телефон, прервала общение с Сесиль и Дереку тоже адрес не оставляла. Даже билеты на матч «Барселона» – «Арсенал» где-то валяются и выцветают, позабытые в каком-то ящике. Но Эшфорд бессознательно всплывает в мыслях, а, когда живот станет еще более заметен, у меня перед глазами будет вечное напоминание о нашем коротком и фальшивом романе.
86
Эшфорд
Она приехала не ко мне, но я все равно ее впускаю.
Вот уже несколько дней как в голове крутятся странные обрывчатые мысли, и я не знаю, к каким прислушаться. Увидев у дверей Сесиль, я почувствовал практически облегчение.
Как те отвратительные горькие лекарства, которые принимаешь с радостью, зная, что после этого тебе станет лучше.
Сесиль уверенным шагом входит в гостиную и садится в кресло у камина, положив руки на подлокотники.
Лучи света, проникающие в окно за ее спиной, обрисовывают ее фигуру, придавая ей тревожный и мистический вид.
– Выглядишь ужасно, Берлингем.
Вступление типично в стиле Локсли. В ее голосе нет ни намека на оскорбительный тон, просто безжалостная искренность. И это правда, выгляжу я ужасно, сам так подумал сегодня утром.
– А ты не ходишь вокруг да около, Локсли.
– Это настолько очевидно, что было бы лицемерием не заметить. Я тебя таким не видела с тех пор, как в школе нам показали «Список Шиндлера».
Вздыхаю, но ничего не отвечаю. Пусть лучше она говорит. Господи, как же мне хочется, чтобы она что-то сказала.
– Где Джемма? Я вчера вернулась из Брюгге, звонила ей, чтобы пригласить в гости, но номер недействителен. Потом Ланс мне сказал, что ее нет, а ты меня вдруг непонятно почему впустил. Все это дурно пахнет.
– Ты что-нибудь знаешь? – резко спрашиваю я.
– Что я должна знать? – вопросом на вопрос отвечает она.
– Она ушла. Джемма ушла. – От этих кратких и коротких слов, таких четких и понятных, у меня сжимается горло.
– Ушла… ушла?
Я без сил падаю на диван напротив нее.
– Она собрала вещи и уехала.
– Мне кажется несколько поспешным решением. Вот так, ни с того ни с сего? Слишком импульсивно даже для меня.
– Мы поссорились, – признаю я,
