Поглощенные туманом - Нана Рай
* * *
Каждый шаг дается тяжело. Невыносимо. Будто к ногам привязали по гире. Ступни даже не оторвать от пола, а сердце бьется в груди так неохотно, что по спине ползет липкий страх – вдруг оно остановится.
Ника поправляет съехавшую с плеч спортивную кофту, первое, что она откопала в чемодане. Стефано ищет в замке кирку или что‑то похожее, чем можно разрушить стену. Поиски затягиваются. В ожидании Ника сидит, сжавшись в комок, в парадной зале и считает секунды.
Страх, который она переняла от Паолы, сжигает остатки здравого смысла. В таком состоянии человек способен не только убить чужака, но и уничтожить родную семью. Крупицы пота бегут по вискам, попадают на веки и разъедают глаза, как кислота. А в каждой клеточке тела живет усталость.
Двери распахиваются, и в лунном свете появляется Стефано. Он сжимает в руках лом.
– Ника!
Сердце сжимается, и в груди разливается давящая боль. Ника пытается сдержать стон, но он ее пересиливает.
– Как ты себя чувствуешь? – Стефано опускается перед ней на корточки и убирает влажные волосы со лба.
– Из нас двоих у тебя прострелена рука, – хрипло смеется Ника, но тут же морщится от очередного спазма.
– Не смешно. У Паолы было слабое сердце. Если вы действительно поменялись судьбой…
– Я чувствую это, Стефано, – перебивает она. – Времени осталось мало.
Он молча кивает и подхватывает ее правой рукой, а раненой волочит ржавый лом по полу, оставляя после себя противный скрип.
Они осторожно спускаются по ступеням в подземелье, подсвечивая путь смартфоном. Ника поскальзывается, но Стефано удерживает ее от падения, и вместе они преодолевают последний путь. Чертыхаясь, мужчина находит выключатель и врубает светильники, которые неохотно загораются через один и лениво мигают, словно вот‑вот вырубятся.
– Замок сегодня явно не на нашей стороне, – бормочет Стефано.
– Ну, все могло быть хуже. К примеру, Паола решила бы замуровать нас в комнате Викензо. От этих жутких глаз мне было не по себе. А так, я хоть и при смерти, но, по крайней мере, получила шанс спастись.
– Поражаюсь твоей способности находить хорошее в плохом.
– Если выбирать между Габриэлем и проклятьем, то я выберу второе, – не задумываясь, отвечает Ника.
Они проходят мимо обгоревшей темницы, которая навевает мрачные воспоминания об обожженном теле Мими, и останавливаются в конце коридора перед стеной, заросшей паутиной.
– Кажется, горничные сюда не добрались.
– Я их прекрасно понимаю. – Ника сползает на пол и стряхивает с рукавов пыль, но осознает, что это бессмысленная затея.
– Я должен разрушить эту стену? – шепчет Стефано.
Он нервно оглядывается, особенно когда свет на секунды меркнет. Дышит глубоко, часто, а пальцы нервно сжимают лом.
– Да. – Ника прикусывает губу. Одышка как у старухи. – Прости, что затащила тебя в подземелье.
– Брось. Все, что произошло с тобой, на моей совести. И даже будь иначе, я не бросил бы тебя.
Ника прячет в коленях грустную улыбку.
Стефано прикладывает конец лома между камней и надавливает. А затем, размахнувшись, бьет между ними. И тут же смачно ругается, хватаясь за раненое плечо.
А Ника сжимается от очередного приступа. Хрипит от нехватки воздуха. Стефано мельком смотрит на нее, стискивает зубы и начинает бить ломом в стену без остановки, не обращая внимания на кровь, которая полностью пропитала порванную водолазку Ники. Алые капли темнеют, когда падают на грязный пол.
Удар. Удар. Удар.
Сыпется известь, в воздух поднимается столб пыли. Стефано кашляет, но продолжает ломать стену. Ника задыхается. Перед глазами мутнеет, а сердце болит все сильнее. Она теряется во времени, и когда на землю падает первый камень, она не понимает, который час. Стефано бросает лом, хватается руками за отверстие и вытаскивает еще несколько камней. В стене зияет черная дыра, и в тусклом свете они видят Маддалену. Точнее, грязно‑серый скелет в ошметках ткани, когда‑то бывшей ночной рубашкой. Запах старости и пыли забивается в ноздри.
Ника с трудом встает и подходит к Стефано, хотя головокружение почти сбивает с ног.
– Маддалена, – шепчет она, и озноб охватывает тело. На шее ведьмы висит чимарута из почерневшего серебра.
– Господи, она и правда была здесь. – Стефано вытирает рукавом вспотевший лоб. – Мы нашли ее, что делать дальше?
Но Ника молчит. Она вспоминает, как забитая, запуганная Маддалена сжимает в ладонях чимаруту и шепчет проклятье. Она заключила его в медальон, чтобы отомстить, потому что знала, Марко ее убьет.
– Она сказала, что если я хочу жить, то должна выжечь проклятье на своей груди.
В глазах меркнет, и Ника чувствует, как ее тянет назад. Из последних сил она протягивает руку к чимаруте и срывает со скелета.
Она больше не может сопротивляться.
* * *
– Ника! – Стефано ловит девушку и опускается с ней на пол. – Ника! Очнись!
Он хлопает ее по щекам, с трудом находит пульс. Слабое сердце. Оно просто остановится, и все.
– Господи, нет. Только не ты.
Стефано подбирает упавший медальон и пытается очистить, но серебро за четыреста лет превратилось в черный металл.
– Выжечь, выжечь на груди. Что это, черт возьми, значит? Ника, прошу, очнись. Я не справлюсь без тебя.
Но девушка не отзывается. Раненая рука уже без чувств, легкие забились пылью. Лампы постоянно гаснут, нервируя его темнотой, но это все мелочи. Ему плевать на фобию, на мертвых, лишь бы Ника осталась жива.
С тихим рычанием Стефано расстегивает кофту на Нике и на секунду замирает в раздумьях. А затем прижимает чимаруту к груди девушки. Медальон шипит и разносится запах горелой плоти.
В то же мгновение глаза Ники раскрываются, и она кричит от боли.
* * *
– Я давно не испытывала такой свободы. – Паола кутается в пальто и блаженно вздыхает. – Слава богу, мы покидаем этот замок. Ненавижу!
Серебристая «Тесла» отъезжает с парковки и спускается по дороге, освещаемой только яркими фарами. Ночью кажется, что они одни в целой вселенной.
– Как ты думаешь, она не пойдет в полицию?
– Не успеет. А к тому времени, если у Стефано взыграет совесть, мы уже будем далеко отсюда. Но не думаю, что он захочет рискнуть жизнью матери Ники, даже после смерти девчонки.
– Подумать только, все позади, – тихо выдыхает Анджело. – Столько времени, столько жертв, и это все не напрасно.
– Да, но… – Паола смотрит в темное окно и ловит свое отражение. – Я получила свободу слишком дорогой ценой. И мне теперь с этим жить.
– Она бы выдала тебя полиции, Паола.
– Возможно. А быть может, нет. Я не дала
