Грешный ангел - Брук Лин
– Дедушка Марат, – решаю заговорить я. – Именно по этой причине нам спокойнее находиться в тайных отношениях. Нужно ведь время, чтобы избавиться от всего лишнего в голове и на сердце. Заново довериться человеку. Познакомиться с ним настоящим. Горький опыт показывает, что люди способны скрывать свои тёмные стороны очень долго. Мы просто хотим быть уверенными в том, что на этот раз делаем всё правильно.
– Вы или ты? – до боли проникновенно спрашивает Джулия.
– М-мы, – отвечаю неуверенней, чувствуя, как изменилась атмосфера в воздухе после моих слов.
Перевожу взгляд на Симона в надежде, что он подтвердит мои слова. Но он смотрит на дедушку с бабушкой, улыбается им, но в глазах какая-то пустота. Он о чём-то глубоко задумывается.
– Теперь всё предельно ясно, – произносит дедушка, смотря на внука.
Они словно понимают друг друга без слов. А я не понимаю ничего, но не осмеливаюсь больше заговорить об этом.
Последующие пару часов мы пьём чай, пробуем десерты, которые приготовила бабушка и рассказываем им о наших маленьких путешествиях. А они делятся с нами своими историями из молодости. Мне кажется, именно от них Симон научился быть таким свободным, открытым и всегда влюблённым в эту жизнь.
Когда начинает смеркаться, бабушка идёт на кухню, чтобы собрать нам в дорогу закрутки, которые сделала на зиму, а дедушка возвращается в дом, так как начинается его любимая передача по телевизору. Мы с Симоном решаем остаться на террасе, чтобы ещё немного насладиться свежим воздухом после дождя.
– У тебя чудесные бабушка с дедушкой, – говорю искренне.
Я влюбилась в них. Мои родители очень быстро осиротели, поэтому нам с Сарой не удалось насладиться ролью внучек. А сегодня я почувствовала себя ею. И на душе стало ещё немного теплее.
– Да. Они у меня замечательные, – с гордостью ответил он, смотря на них через панорамную дверь, в которой видно, как оба старичка возятся и собирают сумку для любимого внука.
– Не жалеешь, что познакомил меня с ними? – спрашиваю, вглядываясь в его глаза.
Он переводит взгляд на меня. Грустно улыбается мне.
– Иначе я не мог.
Меня окутывает волнение.
– Почему тебе грустно от этого? – беру его за руку.
Он научил меня разговаривать. Странно да звучит? Но раньше я бы побоялась спросить человека, почему ему грустно или что он хочет сказать тем или иным поступком. Я бы побоялась сказать открыто, что мне страшно, больно или наоборот хорошо. Да, есть вещи, которые невозможно пока произнести вслух. Но многое я научилась озвучивать. И это всё только благодаря ему.
– Размышляю над твоими словами.
– Какими?
– Про тёмные стороны. Считаешь, что я окажусь, как он?
– Хочу верить, что нет, – отвечаю предельно честно.
– Хочешь, но не веришь?
– А ты? Разве мы уже доверяем друг другу? Мне кажется, именно по этой причине мы прячемся от всех. Потому что у каждого в сердце свои переживания и сомнения.
– Ты права, – отвечает отстранённо.
Чувствую, что просто хочет закончить наш разговор. Но меня это не устраивает. Мне не нравится это чувство недосказанности между нами.
– А что имел ввиду дедушка, когда сказал, что ему стало всё предельно ясно? Разве я сказала что-то не то?
– Ты правда не понимаешь? – спрашивает, смотря мне в глаза.
Отрицательно качаю головой. Внутри всё сильнее сжимается от тоски.
– Я готов хоть сейчас рассказать всем о нас, – он склоняет голову к моему лицу, соединяя наши лбы. – Потому что нисколько не сомневаюсь в том, что чувствую к тебе, и готов снова рискнуть.
Я растворяюсь в его словах. Смотрю в его глаза и больше не вижу ничего вокруг. Сердце клокочет в груди, посылая сигналы в мозг. Просит, чтобы я рассказала, что оно до краёв заполнено им. Просит ответить ему взаимностью. Но я молчу. Мне страшно. Чертовски страшно рискнуть.
Потому что мысль, что я пойду и расскажу родителям про нас, а потом мы расстанемся, разъедает моё нутро.
– Кхм-кхм, – слышим, как кто-то откашливается со стороны.
Синхронно смотрим в сторону входа на террасу и встречаемся с шокированными лицами Бруно и Сары.
Глава 30
– Антропосоциогенез – это процесс становления человека и общества. Начало антропогенеза было одновременно началом социогенеза, – речь преподавателя улавливается обрывками. Не могу сосредоточиться на том, что он говорит. Все мысли далеко за пределами стен учебного заведения.
Вновь бросаю взгляд на кольцо на своём пальце и расплываюсь в улыбке. Касаюсь розового камня и аккуратно поглаживаю его. Я до краёв наполнена тёплыми и необъяснимыми чувствами. Ощущение, словно меня весь мир сейчас обнимает. Ничего подобного я раньше не испытывала, и это одновременно пугает и завораживает моё сердце.
Сегодня в полночь мне исполнилось двадцать два. Но радости я не испытывала. Грусть лавиной накрывала меня. Часы показывали 00:04, а в комнате до сих пор было пусто. Ни папы, ни мамы, ни сестры. Мы всегда поздравляли друг друга ровно в 00:00, ни раньше – ни позже. От того эти четыре минуты были для меня невыносимо тяжёлыми. Казалось, что нарушилась многолетняя традиция, и мой мир рушился вместе с ней. Да – глупо и по-детски, но в этом вся я. Мне казалось, что я больше не нужна им. Что разочарование, которое они испытали со мной, сумело навсегда отвернуть их от меня. Я чувствовала себя покинутой и одинокой. Что может быть хуже этого чувства в отчем доме?
И когда дверь в комнату открылась, и в неё вошла семья в полном составе с тортом, шарами и подарками, я словно заново родилась. Это заставило меня искренне обрадоваться. Впервые за долгое время я почувствовала себя значимой дома. Была по-настоящему счастлива их вниманию.
Я вскочила с постели и бросилась в их объятия. Была так рада видеть их.
– Пусть этот год станет для тебя счастливым, – пожелала мне мама, крепко обняв и поцеловав.
– Люблю тебя, – произнёс папа, обнимая меня следом.
Впервые произнёс эти слова за последние месяцы. И мне казалось, что я обрела крылья за спиной.
Оторвавшись от родителей, я перевела взволнованный взгляд на сестру. Ждала её действий и слов.
С того дня, как они с Бруно увидели нас с Симоном прошло пять дней. Сестра не столько разозлилась, сколько обиделась на меня, посчитав нашу тайну – предательством с моей стороны.
– Как ты могла скрыть от меня такое? – раздосадовано спросила она, когда мы остались наедине.
– Знали только
