Выгодная позиция - Ребекка Дж. Каффери
Больше нет никаких предположений о расколе, разделяющем команду Хендерсом.
Лицо Андерса постоянно раскалывается на две части из-за того, как много хорошей
прессы мы получили. Даже с Джексоном стало легче общаться, когда он
присутствует на каждом собрании команды и видеосессиях, теперь, когда я знаю, что он не представляет угрозы для Киана.
Но дело не только в этом. Яма тоже стала более энергичной, теперь между нами нет
такой вражды. Техники не ходят вокруг нас по пятам, когда мы занимаемся на
тренажере. Все смеются и шутят друг с другом, включая меня и Киана.
Но мы по-прежнему держим дистанцию. Киан не подходит ко мне ближе, чем на
два метра, как будто не может прикоснуться ко мне, не выдав нашу тайну.
Я не могу слишком глубоко задумываться над тем, почему так происходит, потому
что, если я это сделаю, мой мозг решит, что это потому, что он смущается или
стыдится быть со мной.
Не-а.
Не могу так думать.
Я быстро вспоминаю свой последний сеанс терапии, на котором мы говорили о
причинах ухода моих родителей и о том, что дело не во мне и не в том, что я мог
сделать. Они ушли из-за того, кто они есть - или были - и из-за своих собственных
проблем. Не то чтобы я никогда не слышал этого раньше, но трудно переломить
всю жизнь внутреннюю травму и поведение, которое является ее следствием. Но я
пытаюсь, и работа над этим с психотерапевтом не дает мне забыть об этом. Сейчас
я пытаюсь применить эти рассуждения к Киану.
Я размышляю над этим несколько дней, а потом, в редкий свободный момент перед
отборочными соревнованиями, мы оба однажды находим друг друга наедине в
автодоме. На Киане только базовый слой, который идет под костюм, а на мне
только толстовка команды и боксеры.
«Привет». Я улыбаюсь, когда он поворачивает голову и обнаруживает, что я
прижался к нему сзади. «Приятно видеть тебя здесь».
«Черт возьми, ты действительно рогатый пес». Мой член снова впивается в его
задницу, упираясь в ложбинку между ягодицами, и я притягиваю его к себе как
можно плотнее.
«О чем ты думал в тот день?» - спрашиваю я. Мне потребовалось несколько
попыток, чтобы сказать это, и теперь, когда я нашел в себе силы, мне нужно
продолжать.
«А?»
«Когда Анна, по сути, разнесла нашу дверь в щепки настойчивым стуком».
«Ох.» Горячее и тяжелое настроение, которое я пытался создать, исчезает, и он
вырывается из моей хватки.
Я приготовился к тому, что будет дальше.
«Ки?» Он останавливается, услышав свое имя, хотя ему удалось преодолеть
серьезное расстояние между нами.
Он молчит, задумчиво глядя на маленький узелок между бровями. От него исходит
неуверенность, и я начинаю жалеть, что никогда не поднимал эту тему. Вот вам и
открытый и честный диалог!
«Я тут подумал, не хочешь ли ты поужинать».
Подождите, что? Я думал, он собирается сказать что-то о том, что держит нас в
секрете от команды.
«Вместо завтрака?»
«Нет, типа, ну, знаешь... Я подумал, не хочешь ли ты куда-нибудь сходить. Ну, знаешь, поужинать». Его путаница слов обрушивается на меня, как цунами, и я рад, что вцепился в край острова, чтобы не упасть на пол. Не знаю, чего я ожидал, но не
этого.
Почему это кажется хуже, чем его слова о том, что он не хочет, чтобы кто-то знал о
нас?
«Как на свидании?» - спрашиваю я, опасаясь худшего.
Он молчит, только застенчиво кивает.
«Оу». У меня в ушах начинает звенеть, и я чувствую, как воздух вырывается из
трудно открываемых окон автодома.
Это явно не тот односложный ответ, который искал Киан. В каком-то смысле это
хуже, чем прямое «нет», потому что, кажется, выражает недоверие к тому, что он
вообще спрашивает.
Разочарование проступает на его лице, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть очень
грустную версию Киана. Я уже видел, как он плачет из-за кошмаров, как он впадает
в ярость и как он просто выходит из себя от моих выходок, но это новый уровень.
Если бы опустошенность нужно было запечатлеть на фото, я бы прямо сейчас
достал фотоаппарат и создал бесконечный каталог этого вида.
«Киан...» - начинаю я.
«Нет, все в порядке, честно. Глупое предложение. Не обращай на меня внимания.
Очевидно, лихорадка в доме меня доконала». Он занят у раковины, ополаскивая
стакан, который уже был чистым. Я вижу его спину, но мне не нужно видеть его
лицо, чтобы понять его эмоции.
«Лихорадка автодомов», - поправляю я, выдавливая из себя неловкий смешок в
надежде снять напряжение.
Он ничего не отвечает. Пока я пытаюсь придумать, что сказать, чтобы разрядить
обстановку, он хватает куртку и кроссовки, натягивает их и направляется к выходу, перекинув через плечо сумку со всем необходимым на сегодня.
Дверь захлопывается за ним, и все рушится.
________
Все буквально рушится, когда Киан в тот день проходит квалификацию в Q10, и я
знаю, что это на сто процентов моя вина.
А потом, когда я уже думал, что хуже быть не может, я обнаруживаю, что меня не
пускают в спальню Киана. Я вынужден сидеть в холодной комнате, которая раньше
была моей.
Я не могу зарядить телефон или успокоить ноющую боль в груди. Это не
способствует хорошему сну, и когда я просыпаюсь на следующее утро с планом, как подойти к Киану и поговорить об этом, он уже давно ушел.
Мы не разговариваем, пока готовимся к гонке. Он зациклен на том, что играет в его
наушниках - вероятно, это одна из его управляемых медитаций, - но все его тело
выглядит напряженным, когда он пытается избавиться от своего настроения.
Во время нашей прогулки к гаражу он не остановился, чтобы подписать вещи или
сделать селфи с каждым фанатом, как это обычно бывает. Он словно призрак, пока
люди выкрикивают его имя. Люди буквально держат в руках картонные вырезки с
его изображением, умоляя подписать их, а он сосредоточен на том, чтобы попасть в
гараж и отгородиться от всех и вся.
Когда я забираюсь в кабину, мне приходится отгонять все мысли о Киане. Я не могу
позволить себе беспокоиться о нем. Я для того и работал над собой, чтобы занять
третье место в квалификации, а
