Выгодная позиция - Ребекка Дж. Каффери

сегодня ночью, заставляет его язык двигаться со скоростью километра в минуту.

«Туда не ходят», - ворчит он, обхватывая меня руками за талию, притягивая ближе

и вырывая из путаных мыслей.

Мне отчаянно хочется спросить его, что именно, куда не идет? Но я не знаю, стоит

ли мне мешать ему или нет. Вместо этого я прижимаю его ближе, чтобы он знал, что не один.

«Нет, нет, нет!» Он повторяет эти слова снова и снова, и когда я заглядываю ему

через плечо, его лицо искажается от боли. «Еще нет, нет!

Я не уверен, что крик во сне - это нечто, но его слова становятся все громче. В этот

момент он почти кричит, чтобы все, что происходит во сне, прекратилось, и я

выскальзываю из его объятий, чтобы перевернуться на спину.

«Эй, Киан. Киан, все хорошо». Я легонько трясу его за руку, но его ноги начинают

трепыхаться на простыне, как будто он пытается убежать. «Малыш, ну же, все

хорошо». У меня вырывается имя, но я не могу найти в себе силы, чтобы заботиться

об этом. Я просто хочу остановить страдальческое выражение на его лице.

Я трясу его раз, два, три раза, и только на третий раз его глаза распахиваются, а

дыхание становится тяжелым. Его глаза становятся широкими, испуганными, прежде чем он переходит в сидячее положение.

«Прости», - шепчет он, как будто я выгляжу обеспокоенным из-за того, что он

причинил мне неудобства таким образом. «Прости, если я тебя разбудил».

«Не разбудил. Ты в порядке?»

Инстинктивно я тянусь к нему. Обычно это его ход, но, похоже, в этот раз он тот, кого нужно обнять.

«Я не знаю... я не знаю, что это было, но... но мне снилось, что моя мама умирает».

Его голос дрожит, когда он произносит последние два слова, и влажные глаза

блестят в темноте, когда он наконец смотрит на меня.

Он наконец позволяет мне притянуть его к себе, мои руки крепко обхватывают его, и он рыдает мне в плечо. Слезы стекают по моей голой коже, наши тела

прижимаются друг к другу, пока я обнимаю его десять, двадцать, да какая разница, сколько минут. Я бы остался здесь с ним навсегда, если бы это означало, что с ним

все будет хорошо.

Когда я начал думать, что готов проделать небеса и землю, чтобы увидеть Киана

Уокера счастливым?

Дневной свет начинает просачиваться сквозь жалюзи в дом на колесах. Киан

отстраняется от меня, фыркая в тыльную сторону ладони.

«Ты весь мокрый, извини».

Его лицо разрывается от смеха, когда он понимает, что сказал, и этот звук

охватывает нас обоих, а слезы, которые он пролил всего несколько минут назад, забыты.

Я уверен, что самым правильным было бы поговорить о его кошмаре, но для меня

это новая территория, и я не знаю, как на ней ориентироваться. Поэтому я делаю то, что у меня получается лучше всего, и снова наклоняюсь к нему, на этот раз

захватывая его рот своим.

Его губы соленые, когда я провожу языком по их швам, умоляя его впустить меня.

Это ленивый поцелуй, и мы возвращаемся в горизонтальное положение, делим одну

подушку, наши тела горячие от одеяла, под которое мы снова забрались. Но мне все

равно. Я не могу найти в себе силы переживать из-за того, что это может не

привести к сексу. Я доволен тем, что просто лежу здесь с ним и исследую рты друг

друга, пока не узнаю, что каждый сантиметр его и моего тела станет для него

вторым домом.

Этого достаточно.

И мне кажется, что ему тоже достаточно.

Как будто меня достаточно.

Я работаю над этим в терапии и стараюсь замедлиться и просто существовать в

ощущении того, что меня достаточно. Это странно и тревожно. И в то же время

замечательно.

Когда у меня начинает болеть челюсть, а губы покрываются трещинами, только

тогда я отстраняюсь.

Несколько секунд Киан просто смотрит на меня, и его взгляд становится мягким, когда он убирает пару небрежных локонов с моего лба.

В одно мгновение он как будто встряхивается, прежде чем вскочить с кровати. Мне, наверное, стоит последовать его примеру - напряженный день и все такое - но я не

горю желанием покидать эту комнату или эту кровать. Я перекидываю ноги через

край кровати и пытаюсь привести свой мозг в порядок.

Киан поднимает жалюзи, и комнату заливает дневной свет.

«Аргх!» - шиплю я, прикрывая глаза, как вампир.

«Кажется, мы стали настоящими отшельниками за последние пару дней, а нам еще

нужно записать подкаст и снять несколько коротких видео в командной гостиной. И

я подумал...»

«Не советую делать это слишком усердно. Твой маленький мозг может взорваться».

Я хихикаю. Чертово хихиканье! Как девочка-подросток, которая слишком старается

со своим первым увлечением.

Он то ли не замечает, то ли ему все равно - он притягивает меня к себе, руки

нащупывают бока моего живота, и он щекочет меня, как дикий зверь. Мой смех

переходит в крик, и я пытаюсь вырваться из его хватки, когда в нашу дверь стучат.

Мы оба отшатываемся в сторону, хотя не похоже, что тот может войти. Они нас не

поймали, но мы знаем, что это не может произойти в открытую.

«Иду», - кричу я и вылетаю из спальни Киана, как пуля из пистолета. Скользнув по

замку, я обнаруживаю Анну с другой стороны.

«Вы оба опоздали! Где Киан? Удивительно, что он еще не в комнате команды».

Потому что Киан всегда чертовски пунктуален, а я его явно развращаю.

«Мы как раз собирались выходить». Анна окидывает взглядом мою обнаженную

грудь и обтянутую боксерами задницу и одаривает меня своей лучшей улыбкой.

«Я как раз собирался выходить, честное слово», - говорит Киан, появляясь за моей

спиной полностью одетым, его мятное дыхание обдает меня, когда он вырывается

из дома на колесах.

«Я ни на секунду в тебе не сомневалась», - хихикает Анна. «У тебя две минуты, чтобы одеться и выйти, Харпер».

Киан пожимает плечами из-за ее спины, сдерживая хихиканье, и мне грустно от

того, что наш блаженный пузырь секса и пиццы был нарушен.

Мне грустно, что мы должны впустить в себя внешний мир и в течение следующих

нескольких дней, предшествующих Гран-при Италии, быть Харпером Джеймсом и

Кианом Уокером, партнерами по команде, лучшими гонщиками Хендерсома. Не

нами.

Дни проходят