Сила ненависти - Тери Нова
– К черту мою жизнь, – прохрипел я, закрывая глаза, чтобы качнуть головой, и сразу же открывая их, чтобы больше ничего не упустить. И был вознагражден, когда Ливи выгнула спину, отводя руку назад, чтобы расстегнуть застежку, отделяющую мой взгляд от зрелища, которое сделало мой каменный член еще тверже. Она почувствовала это, я точно знал, потому что принялась извиваться на мне, как на шесте, все еще держась в воздухе только при помощи ног, так и не отводя чертовых голубых глаз.
– Сотри его руки, – с мольбой в голосе прошептала она. За грохотом барабанных перепонок ее просьба прозвучала как отчаянный крик, и одна моя рука, безвольно болтающаяся в воздухе, поднялась к стеклу, а вторая взмыла вверх, чтобы дотронуться до торчащего соска на ее правой груди. Едва мой большой палец задел ее твердую вершину, как громкий стон сорвался с губ Ливи, накаляя воздух ее желанием и испаряя остатки моей сдержанности. – Пожалуйста…
Я усмехнулся, чертовка точно знала, как подействует на меня ее призыв о помощи. Она принялась раскачиваться быстрее, не дожидаясь, пока возьму дело в свои руки, и откинулась назад, прижимаясь спиной к стеклу, подставляя свою тонкую шею. Мне нравилось смотреть, как она двигается, и одновременно с этим я испытывал острое небывалое желание содрать с нее остатки одежды, чтобы прямо здесь, у окна, показать, насколько мое желание сильно, вонзая в нее свой член. От одной только этой мысли я был близок к тому, чтобы взорваться.
Но голос в голове умолял остановиться.
Другой ублюдок непременно воспользовался бы ситуацией, но я не был тем другим ублюдком, и впервые в жизни был готов отказаться от удовольствия, которого мне хотелось даже больше, чем принять новую дозу.
– Мы должны остановиться, – сам не верил, что говорю это.
– Нет, – проныла Ливи, ерзая на моем стояке, причиняя почти невыносимую боль, требующую освобождения.
– Если я сейчас не остановлюсь, никогда не прощу себя. – Я уткнулся лицом в изгиб ее шеи, не удержавшись от того, чтобы зацепить нежную кожу зубами.
– Если ты остановишься, я никогда тебя не прощу, – сказала она, тяжело дыша, чем заставила меня беззвучно рассмеяться.
– Я хочу, чтобы ты была уверена. – Мне не нужно было объяснять причину своего поступка, мы оба прекрасно знали, что вчерашние события и весь предыдущий разговор слишком сильно перевернули ее сознание и сиюминутное отвлечение не решит эту проблему. – Поверь, принцесса, я возьму все, что ты захочешь мне дать, но не сейчас. Не так.
– Тогда я решу свою проблему сама. – Ноги Ливи разомкнулись и опустились на пол, но я все еще прижимал желанное тело к холодному окну, глядя через ее плечо, как запотевает стекло от соприкосновения с ее обнаженной спиной. Грудь Ливи тесно прижалась к моей, твердые соски словно царапнули мою кожу. – Я научилась больше не ждать помощи.
На этих словах она со всей силы оттолкнула меня, и хмурый взгляд, в сочетании с воинственной позой, подсказал мне, что теперь-то уж точно момент ушел. Может быть, безвозвратно. Она наклонилась, чтобы поднять свою одежду с пола, и выпрямилась, не скрывая наготы, ее грудь дерзко подпрыгнула от резкости движений. Задержав свой взгляд на моем стояке, она хмыкнула, но больше ничего не сказала, гордо шагая за дверь, оставляя меня наедине с синими яйцами. Прислонившись головой к окну, я закрыл глаза, убеждая себя, что поступил правильно.
Глава 27
Доминик
Не ревнуй злодеям, не завидуй делающим беззаконие, ибо они, как трава, скоро будут подкошены…
(Пс. 36:1–2)Между справедливостью и беззаконием слишком тонкая грань. Я не утруждал себя размышлениями о том, что правильно, а что нет, следуя принципу, который отец вдолбил в мою голову. Раньше я не хотел принимать ни одно из его учений как истину, теперь же готов был высечь на коже некоторые отцовские догмы. Жизнь удивительным образом уподобляет нас тем, на кого мы больше всего боимся быть похожими. Я давно знал, что не сильно отличаюсь от Карсона, и именно это знание не давало мне вдохнуть полной грудью рядом с кем-то, кто заслуживал искренней любви больше, чем тьмы, живущей в моей душе.
Но порой достаточно крохотного проблеска чужого света, чтобы внезапно обнаружить его подобие внутри себя. Желание защитить Оливию и поквитаться с гребаным Россом Смитстоуном я посчитал скорее добрым мотивом, чем злым умыслом, так было легче снова не скатиться в пучину самокопания и уверений, будто я не достоин ничего хорошего. Например, своей прекрасной невесты.
Большую часть дня я провел, борясь со стояком, вспоминая пылающий взгляд и тихие всхлипы Оливии, извивающейся на моем члене и просящей собственного освобождения. Я трижды чуть не подрочил в ванной, собирая спортивную сумку для этого вечера, а потом еще дважды почти ударил себя по лицу за то, что прервал лучшее шоу, которое когда-либо видели мои глаза. А они повидали всякое.
Лучшим отвлечением от непрошеных мыслей стала поездка в дом Карсона, где он с недовольным лицом выслушал мой рассказ о случившемся с Оливией. К моему удивлению, он не был совсем уж черств, изредка кивая и оставляя короткое «угу» на мое заявление о том, что слизняк заплатит. Отец передал мне адрес Смитстоунов, поручив своим охранникам следить за домом и сообщать о любых поползновениях гада. Никто из нас не вдавался в подробности моих мотивов, предпочитая считать поступок Росса личным оскорблением фамилии Каллаханов, поскольку его скользкие лапы коснулись моей будущей жены, которая вскоре станет носить ту же фамилию.
От этой мысли внутри меня в очередной раз потеплело, словно огромный ледник вокруг сердца оттаивал, угрожая затопить тело и душу наплывом чувств. Я пока не знал, как относиться к этим переменам, поэтому предпочел сосредоточиться на чем-нибудь другом, более привычном.
Мой «Додж» остановился у кирпичного фасада на углу Шепард-стрит в Абердине. Было уже за полночь, и фонари в этом районе почти не горели, едва освещая узкую улицу с выстроенными в ряд одинаковыми таунхаусами. Забавно, как такой, по его словам, важный человек, мог жить в обычном районе. А я вам скажу. Этот ушлепок наплел Оливии с три короба, прекрасно зная, как чужда ей компания отца со всеми ее сотрудниками и их должностями. Да, он был близок к верхушке и за короткое время смог взобраться по головам туда, куда простому клерку
