Сила ненависти - Тери Нова
– Что случилось? – спросил он, и я прикрыла глаза, окунаясь в вязкую горькую пучину, вдавливая пальцы в основание оконной рамы.
– Мне не следовало входить в тот кабинет в поисках отца, я как будто еще до момента, когда дверь открылась, знала, что назад вернусь, потеряв часть себя, но только вчера поняла, насколько огромной была потеря. – Движение за спиной не заставило меня замолчать, я чувствовала приближение Доминика, и это только придавало сил говорить. – Он прижал меня к столу и стал трогать сначала за грудь, а потом там, внизу, через белье, я испугалась и просто застыла, знала, что это неправильно, не чувствовала ничего, кроме отвращения, но все равно не могла ничего сделать, чтобы это прекратилось. Я так испугалась, что мыслями отключилась на время, даже не знаю, где была, пока он проделывал эти мерзкие вещи…
– Как далеко он зашел? – Теперь я слышала, что слова давались Доминику с особым трудом, как будто он силой выталкивал их изо рта. Я чувствовала его у себя за спиной, эти аура и голос, как в первый день нашего знакомства, удерживали мой разум от желания разбить окно и сигануть вниз.
– Не дальше, чем вчера, но я все равно чувствовала себя грязной и использованной. Он сказал что-то о том, что еще не время, и отпустил меня, угрожая покончить с моей семьей, если кому-нибудь расскажу. Мне еще никогда так сильно не хотелось закричать, но страх перед его угрозой и осуждением со стороны родителей все сделали за меня.
– Осуждением? Ты ведь не серьезно, Ливи? – возмущенно воскликнул Доминик в неверии.
– Это я позволила ему прикоснуться к себе…
– Даже не начинай это дерьмо. – Он развернул меня лицом к себе, обхватив ладонями заднюю часть моей шеи и поднимая подбородок двумя большими пальцами, чтобы я смотрела прямо ему в глаза. – Ты была ребенком, а этот ублюдок заставил тебя пройти через ад, ни в чем из случившегося не было твоей вины, понимаешь? Скажи, что понимаешь?
Ответ застыл на кончике онемевшего языка. Доминик прислонился своим лбом к моему, все еще держа мое лицо руками, и, закрыв глаза, стал глубоко дышать через нос. Минуты шли, а мы так и стояли в этой странной позе, мое сердцебиение нарастало, но уже не от страха. Затем он наконец отстранился на расстояние одного короткого вдоха, всматриваясь в мое лицо бегающими глазами. Его лоб был таким хмурым, что пальцы зачесались от желания провести по нему и смахнуть глубокую складку между бровями.
– Мне так жаль, Ливи. Обещаю, он заплатит за каждую секунду того дня и за все последующие, когда тебе пришлось жить с этим, виня себя, – низким голосом сказал Доминик. Пальцы его скользнули по моим щекам, поглаживая, и предательский живот сжался от ощущения нежности прикосновения, полностью обратной ярости и обещанию расплаты во взгляде, не терпящем возражений. С той же легкостью он мог бы вслух читать список продуктов, и я растеклась бы лужицей, просто слушая его.
До этой секунды я даже не понимала, насколько нуждалась в этом обещании, словно в якоре, способном вернуть дрейфующую меня к берегу. Еще в тот день, когда Доминик ворвался в мою комнату в лыжной маске, символизируя собой сгусток темной энергии, я знала, что он – единственный, кто способен убить всех до единого моих демонов. Поэтому пошла к нему в восемнадцать, заключив сделку, подписанную моей кровью, отдала свои сердце и душу, больше ничего не требуя взамен.
Теперь я была старше, видела и знала больше и хотела вернуть то, что у него еще осталось, забрав часть его сердца и души для себя. Привстав на цыпочки, я проглотила свой ответ, давая невысказанное разрешение на расправу над Россом. Это было неправильно по всем определениям, но мне было плевать на последствия.
Я скрепила новую сделку поцелуем.
ДоминикУ сломленных людей есть одна особенность – они всю жизнь ищут недостающие стороны себя, перебирают чужие разбитые детали, подставляя и примеряя их кусочек за кусочком, пока не найдут подходящую, способную закрыть дыру в душе. Чем сильней я рассыпался на осколки, тем меньше попыток, чтобы что-то склеить, предпринимал. В какой-то момент даже решил, что было бы проще просто ждать, пока от меня совсем ничего не останется.
До нее.
Стоило ощутить на губах сладковатый вкус отчаяния Ливи, смешанного с кроткой надеждой, и я словно вернулся во времена, когда казалось, что одолеть дракона деревянным мечом – проще простого. Принцы существуют, пока принцессы в них верят. Я хотел, чтобы в меня верили, и ради этого был готов сразиться с сотней ее проблем, настоящих и вымышленных, побороть не только врагов, но и все страхи. Может быть, так изгнанники, навсегда лишившиеся места при дворе, и зарабатывали прощение.
Не знаю, хорошая ли идея – целовать девушку на следующее же утро после того, как она подверглась нападению, но я просто не мог остановиться, пробуя то, что всегда считал запретным. И Ливи, кажется, не возражала, отвечая на мой поцелуй с той же страстью, впиваясь руками в мои плечи и постанывая от удовольствия. Наш первый поцелуй был не более чем прихотью для утешения, потом был короткий момент в медиазале, который скорее был сравним с мимолетным видением. Но этот поцелуй, полный чувств, в которых я пока не мог разобраться, дарил подобие надежды, что наш будущий брак – не просто чернила, высохшие на листках манильской бумаги.
Я провел языком по ее нижней губе, и с новым вздохом губы Ливи приоткрылись, впуская меня в ее жаркий рот, а мои руки переместились под ее ягодицы, поднимая невесомое тело над полом. Она обхватила мой торс ногами, и я сдвинулся вперед, впечатывая нас в панорамное окно, как будто хотел показать всему городу, что это не фикция. Мы оба чувствовали вибрации воздуха, каждый раз попадая в воронку, вращающую нас вокруг орбиты друг друга, и вот наконец попали в самый центр этого шторма. Увидев ее танцующей, я в очередной раз задумался: что, если мама была права и ангелы действительно существуют.
С большим трудом оторвавшись от поцелуя, взглянул в ее лицо, надеясь, что не обнаружу там сожаления или просьбы остановиться. Но взгляд Оливии был переполнен жара и тоски, таких интенсивных, что я ожидал от него ожогов в местах, которых он
