Поглощенные туманом - Нана Рай
– Нет, меня интересует, кто еще читал его дневник?
Стефано хмыкает и угрожающе шагает к Нике. Она замирает, напоминая себе напуганного кролика. Но продолжает стоять на месте. Стефано ведь не причинит ей вреда?
– Какая разница, Ника? А если никто не читал, то что тогда? Значит, я нахожу иностранок и вырезаю им глаза? – Пальцами проводит по ее лицу, горькая улыбка изгибает губы. – В таком случае, тебе не кажется странным, что ты еще жива? – едва различимо шепчет он.
Ника упрямо смотрит ему в глаза, прогоняя прочь страшные сравнения, что Стефано гипнотизирует ее взглядом, как змея перед броском.
– Стефано…
– Фрэнка обвиняла меня в изнасиловании, а ты решила пойти дальше, – перебивает мужчина. – Убийство! – Стефано громко хохочет, запрокинув голову, но его смех резко прерывается, и он с болью смотрит на Нику. – Тебе тоже нужны деньги? Сколько ты хочешь? Миллион евро, два, три? Интересно, в этом мире есть хоть один человек, которому нужен я сам, а не мои деньги?
– Мне! – кричит Ника и закрывает его губы поцелуем.
Стефано сжимает ее в объятиях, но почти сразу с неохотой отрывает от себя.
– Я не верю, что ты – убийца, но знаю, что Викензо был им. И если в его дневнике описывается тайная комната, то кто‑то другой мог прочесть об этом и продолжить убийства, чтобы избежать проклятья, – быстро шепчет Ника.
Глаза Стефано округляются, и он непроизвольно отшатывается:
– О чем ты? Ты считаешь, что Паола – убийца?
– Паола?
– Она – старшая и верит, что проклятье существует. – Он морщится, словно от головной боли. – Но Паола никогда не станет убивать. Она лучше умрет сама, чем причинит боль другому. К тому же она не читала дневник. Его никто не читал, кроме меня. – Он на секунду замолкает, но следующий вопрос сбивает Нику с толку: – И о какой тайной комнате ты говоришь?
– Разве в дневнике не написано про секретную комнату, где Викензо хранил глаза жертв? – осипшим голосом произносит Ника.
Ее гипотеза рассыпается как ненадежно склеенный домик из спичек.
– Нет. Ничего подобного. В дневнике описываются его сумасшедшие мысли, касающиеся проклятья, но, учитывая, что Викензо сошел с ума, я считал это полным бредом. Однако я не понимаю, откуда ты это взяла! И откуда тебе вообще известно так много?
Ника молчит. Губы горят от украденного поцелуя, а язык отказывается подчиняться. Стефано ждет, но, когда проходят несколько минут гнетущей тишины, он презрительно фыркает:
– Не хочешь выдавать Джианну или Люсу, так и скажи. Только они могли запудрить тебе голову. – Он разворачивается к двери и перед самым выходом бросает пару слов, словно избавляется от старых вещей: – Я надеялся, что у нас что‑то получится. Но ты предпочла окунуться в прошлое, а на нем будущее не построишь.
Дверь за ним захлопывается пронзительно громко, а Ника стоит и не двигается. Только слезы текут по щекам, и она ощущает их холодное прикосновение.
Стефано был прав как никогда. Она окунулась в прошлое. Но отнюдь не по своей воле.
* * *
Ника протягивает таксисту деньги и вылезает на углу набережной возле небольшой кафешки. Три круглых столика, за одним из которых сидят пожилые итальянцы. Ника покупает кусок пиццы и ютится на стуле, как сирота. После неприятного разговора со Стефано, от которого до сих пор саднит душа, Ника не нашла в себе силы спуститься на кухню. Боялась столкнуться с проницательной Люсой. Поэтому дождалась такси возле ворот и вырвалась из замка.
Сейчас, пережевывая пиццу с салями, она не чувствует вкуса. Но, по крайней мере, может думать. До встречи с журналистом остается меньше двадцати минут, а она все еще не решила, как выведать у него информацию и при этом не сказать ничего лишнего. Хотя… можно сказать ему правду.
Я путешествую во времени и видела Итальянского Потрошителя воочию.
Тогда, даже если она сболтнет лишнего, Дино точно не воспримет ее слова всерьез.
Ника усмехается бредовым мыслям и проглатывает последний кусок. Упаковка летит в мусорное ведро, и она, уточнив у седобородого итальянца, где находится марина, бредет вниз по дороге, сгорбившись из‑за порывистого ветра. Землистый запах витает в воздухе. Недавно прошел дождь, и он смыл духоту и пыль, осевшую на асфальте.
Ника обходит ветвистые деревья, посаженные посреди узкого тротуара, скользит взглядом по маленьким гостиницам, которые перемежаются с частными домами. Их окна закрыты металлическими жалюзи. Курортный сезон закончился. Но не из‑за того, что наступила осень. Он закончился, когда на побережье нашли первую жертву. Иностранцы, как крысы, сбежали в родные страны. И Ника чувствует себя белой вороной.
Она спускается к марине и ощущает затхлый рыбный запах, который разносится по воздуху, как вирус. В прошлый раз, когда она была здесь со Стефано, то не замечала ничего вокруг. Как зомбированная, шла за мужчиной. А сейчас в глаза бросаются старые рыбацкие лодки, которые криво выстроились вдоль пристани. Чуть дальше она видит шлагбаум, перекрывающий въезд на платную стоянку для дорогих белоснежных яхт. Так они отрезают от себя сброд.
Ника не рискует подходить ближе и замирает возле закрытого ларька с мороженым. Обводит взглядом набережную, но не видит никого похожего на Дино. Холодные мурашки пробегают по телу.
– Не думал, что вы придете, даже несмотря на звонок. – Из‑за угла выходит мужчина в черной кожанке.
– И давно вы за мной наблюдаете?
Ника не позволяет себе обмануться внешним спокойствием Дино. Она запрокидывает голову, чтобы лучше рассмотреть его лицо, и замечает потухшие карие глаза в обрамлении длинных черных ресниц. Щетину, которая давно превратилась в неухоженную бороду, затянувшую собой половину лица. Куртка смотрится несуразно на исхудавшем теле. Хотя их первая встреча длилась не дольше пяти минут, Ника запомнила его иным. Сильным, диким охотником. А сейчас перед ней человек, который медленно опускается на дно, и все язвительные, обидные слова, терпеливо приготовленные ею для журналиста, колом встают поперек горла.
– Не очень. Думал, вы будете с графом или одной из его сестер.
– Почему?
Он пожимает плечами:
– Не верится, что они выпустили свою игрушку без присмотра.
– Можно сказать, я сбежала, – нервно сглотнув, признается Ника.
Слово «игрушка» повисает на ней липкой паутиной. Но опровергнуть не поворачивается язык.
Дино понимающе улыбается, словно старому другу, единственному, кто знает его секреты. Засовывает руки в карманы и кивает в сторону набережной:
– Пройдемся?
И, не ожидая от нее ответа, идет прочь от запаха сырой рыбы, шумных криков детей и тихих ударов моря по пристани.
Ника едва поспевает за ним, но
