Вернись ради меня - Коринн Майклс
Бедняжка перепугана до смерти. Не уверен только – из-за отца или собственного непослушания. Но она точно не может оставаться здесь в таком состоянии. Травмированная и напуганная, она попросту упадет с этого дерева.
– Как тебе такое: я не скажу твоему отцу, где нашел тебя, если он не спросит.
Девочка с любопытством меня разглядывает.
– То есть вы соврете?
– Нет, просто я думаю, что друзья должны уметь хранить секреты, а мы ведь теперь друзья, правда?
– Наверное.
– Ну хорошо, подруга, ты знаешь, что меня зовут Коннор, но как зовут тебя, я до сих пор не знаю.
Она поджимает губы.
– Я Хэдли.
– Приятно познакомиться, Хэдли. Раз у тебя болит рука, мне помочь тебе спуститься?
Хэдли быстро кивает.
Я объясняю ей, как безопаснее всего до меня добраться, затем она крепко обнимает меня за шею здоровой рукой, и мы начинаем аккуратно спускаться.
Оказавшись на земле, я ставлю Хэдли на ноги и сажусь перед ней на корточки. Мы находимся лицом к лицу, и то, как она смотрит на меня – словно я ее ангел-хранитель, – болью отдается в сердце.
– Как твоя рука?
– Болит, – ее голос совсем слабый и немного дрожит от боли. Теперь она прижимает руку к груди.
– Можно посмотреть?
Хэдли совсем крошка. Впрочем, я же не знаю, сколько ей лет и нормальный ли это вообще рост для ребенка, а может, я просто идиот.
– Ладно, – говорит она.
На ее руке я замечаю синяк и припухлость, но никаких очевидных признаков перелома.
– Ну выглядит не так уж и страшно, но, думаю, нам все-таки нужно вернуть тебя домой, чтобы твои родители удостоверились, что ничего не сломано. Где ты живешь?
Хэдли указывает на ферму Уолкоттов, что находится по ту сторону ручья.
– Твоя фамилия Уолкотт?
– Угу.
Я улыбаюсь. Хорошо, что они не продали свою ферму. Уолкотты были замечательными людьми. Миссис Уолкотт была близкой подругой моей матери. Когда мамы не стало, она приносила нам еду и следила за тем, чтобы у нас по-прежнему время от времени был пирог на столе. Я обожал ее и очень горевал, когда она тоже ушла в мир иной. Ее муж Тим умер где-то месяц спустя, и отец говорил нам, что это из-за разбитого сердца.
Жаль, у него не получилось последовать за мамой.
Собственных детей у Уолкоттов не было, но, очевидно, ферма перешла по наследству кому-то из их родственников.
– Я провожу тебя домой и прослежу, чтобы ты не поранилась снова. Пойдем или мне лучше отвезти тебя?
Хэдли волнуется, но я ни за что не позволю ей уйти в одиночку, когда она травмирована.
– Мы можем пройтись, – соглашается она.
– Хорошо, – я встаю и протягиваю ей руку.
Когда она хватается за мою ладонь, я улыбаюсь, понимая, что заслужил капельку ее доверия.
Мы идем по большей части молча, но затем я чувствую, что Хэдли начинает дрожать.
Я слишком хорошо помню это нежелание возвращаться домой из-за того, что родители будут ругаться. Сам много раз получал деревянной ложкой, потому что не возвращался до темноты, как просила мама.
– Как давно ты здесь живешь? – спрашиваю я в надежде отвлечь ее от мыслей о грядущем наказании.
– С рождения.
– Ага, и сколько же тебе лет?
– Семь.
Должно быть, ее родители переехали сюда сразу после моего отъезда.
– Кто твои родители?
– Мой папа занимается фермой. И мама тоже, а еще она учительница.
– Судя по всему, они хорошие люди.
Хэдли отводит взгляд, и у меня снова возникает очень странное чувство. Я привык доверять инстинктам. В армии при определении угрозы мне приходилось полагаться лишь на себя. И сейчас мне кажется, что в поведении этой девочки явно есть что-то подозрительное.
– Скорее всего, моих родителей нет дома, так что вы их не встретите.
Я киваю так, будто не вижу ее насквозь.
В детстве мне постоянно приходилось оправдываться, почему мои друзья не могут зайти в гости или почему учителям лучше не звонить домой. Мой отец спит, его сейчас нет, он работает в поле, он не в городе… Все что угодно, только бы отвести чужие взгляды от правды и избежать неприятных вопросов.
– Даже если это так, по крайней мере, я буду знать, что ты добралась в целости и сохранности.
– А можно мне иногда залезать на ваше дерево?
Я улыбаюсь ей:
– В любое время, малышка. Мое дерево – твое дерево. Если придешь в ближайшие пару дней, могу показать тебе два других укрытия, которые мы с братьями соорудили.
– Правда? Круто! – Хэдли сразу расцветает.
– Правда.
Мы подходим к дороге, и я вижу кого-то у машины. Ее темно-каштановые волосы волнами ниспадают по спине, из багажника она достает бумажный пакет. Когда она поворачивается, наши взгляды встречаются – и мое сердце замирает. Ее губы тоже раскрываются от удивления, а позабытые продукты валятся на землю.
Вот я и встретил женщину из своих снов. Мой ангел вернулся, только больше она не моя.
3. Элли
Не может быть! Этого не может быть!
С той ночи прошло уже восемь лет. Восемь лет моих попыток притвориться, что это был лишь сон.
Больше я его никогда не видела. Днями и ночами я высматривала его в толпе, приглядывалась к каждому водителю – все было напрасно.
Отчасти я была этому рада, потому что та ночь была одной из самых душераздирающих и невероятных за всю мою жизнь. Мне не следовало отдаваться ему, но меня душили сомнения по поводу предстоящей свадьбы с Кевином, а еще я отчаянно нуждалась в любви и нежности.
Я молила Бога помочь мне, сделать так, чтобы я больше его не увидела, ведь только так я могла найти силы простить себя за совершенные грехи.
Мне стоило догадаться, что я никогда не смогу их искупить, не смогу получить прощение, и его присутствие здесь – тому доказательство.
– Мама! – Хэдли подбегает ко мне, с ужасом глядя на упавшие продукты.
Твою мать. Я их уронила.
Мне больно видеть ее беспокойство.
– Все в порядке, зайка. Я подниму.
Хэдли поворачивается к своему спутнику, когда замечает, что мой взгляд вновь направлен на него.
– Коннор, это моя мама.
Коннор.
Я давала ему столько разных имен, но Коннор подходит лучше всего. Сильное имя, под стать его обладателю.
Время никак не сказалось на его привлекательности. Изумруды его темно-зеленых глаз туманят мой разум. Волосы у него отросли и теперь зачесаны набок, что придает ему немного ребяческий вид и одновременно подчеркивает его сексуальность.
