Порочный красный - Таррин Фишер

– Просто стой и не поворачивайся, хорошо? Просто… слушай.

– Хорошо, – согласился он.

– После того, как мои родители поженились, они пытались зачать ребенка три года. Врачи сказали моей матери, что она не может иметь детей, поэтому они нехотя решили пойти на усыновление. Мой отец – грек, Калеб. Ему нужен был сын. Они решили не ждать, когда им удастся получить приемного ребенка в нашей стране, потому что это заняло бы несколько лет. У моего отца имелись связи в посольстве России.

– Леа…

При звуке его голоса мое сердце едва не остановилось.

– Просто заткнись. Это очень трудно; просто дай мне это сказать.

Я старалась подавить слезы. Я не пожертвую своим макияжем.

– Моей настоящей матери было шестнадцать лет, и она работала в борделе. Я была девочкой, а не мальчиком, которого они хотели, но они взяли меня и привезли сюда. Мне тогда было шесть недель. Через месяц моя мать узнала, что она беременна. У нее случился выкидыш… думаю, это был мальчик. Мой отец винил в этом меня. По-видимому, я была очень трудным младенцем – у меня были колики и все такое. Несколько месяцев спустя она забеременела Кортни, но своего мальчика мой отец потерял. Думаю, с тех самых пор он меня возненавидел. Из ребенка, которого они хотели, я превратилась в ребенка, убившего их желанного ребенка… источником неудобств – ребенком проститутки.

Раздался громкий стук в дверь.

– Подождите еще несколько минут! – крикнула я. Я обернулась и заставила Калеба повернуться ко мне лицом. Он обнял меня, сдвинув брови. Я чувствовала, как в меня проникает его тепло. Он долго молчал.

– Почему ты не сказала мне раньше?

– Господи, Калеб, это грязный секрет моей семьи. Мне было стыдно. – Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Рядом с ним я чувствовала себя маленькой и защищенной.

– Тебе нечего стыдиться. Это им должно быть стыдно… я даже не могу себе представить.

Он покачал головой.

– Значит, вот почему твой отец не поведет тебя под венец ко мне? – Он сощурил глаза, и я покраснела. Я сказала ему, что у моего отца разыгралась подагра. Все средства хороши. Я кивнула. Мой отец сообщил мне неделю назад, что не станет сопровождать меня под венец к моему жениху. Впрочем, по правде говоря, я от него этого и не ожидала.

Калеб выругался. Он почти никогда не ругался в моем присутствии. Я видела, насколько он зол.

– Поэтому он и дал тебе эту работу. – Это был не вопрос. Он складывал одно с другим. Я кивнула. На его лице была написана такая ярость; я знала, что мой план работает.

– Калеб… не покидай меня. – Моя нижняя губа задрожала. – Пожалуйста… я люблю тебя.

Он схватил меня чуть ли не грубо и сжал в объятиях. Я прижалась к нему, не заботясь ни о моем макияже, ни о моей прическе. Именно таков был путь к его сердцу. Я сыграла на его сострадании и на его потребности защищать тех, кто сокрушен и потерян.

В дверь постучали снова. Калеб отстранил меня и держал на расстоянии вытянутой руки, глядя мне в лицо. В его взгляде что-то изменилось. В ту минуту, когда я сообщила ему свою тайну, я стала для него кем-то другим, не тем, кем была прежде. Знала ли я, что это произойдет, намеренно ли я не спешила говорить ему правду и сказала только сейчас?

Он легко провел пальцем от корней моих волос вниз по моим лбу, носу, губам, горлу.

– Ты выглядишь потрясающе, – сказал он. – Я могу сам повести тебя под венец?

Мое сердце затрепетало от счастья. Он все-таки женится на мне.

– Да, конечно.

– Леа…

– Да?

– Я не причиню тебе боль. Я буду заботиться о тебе. Ты веришь мне?

– Да, – солгала я.

Глава 23

Настоящее

Она выглядит так же, как прежде. Темные распущенные волосы, спадающие до талии. Она похожа чуть ли не на цыганку в своих сине-зеленых льняных брюках и облегающей кремовой блузке, небрежно спущенной с плеча с рельефными мышцами. Я смотрю на ее серьги в виде золотых колец шириной с мою ладонь. Они придают ей экзотический и немного опасный вид. Рядом с ней я всегда чувствовала себя дурнушкой.

Ее взгляд скользил по немногочисленным посетителям закусочной, ища знакомое лицо. Вот старик, вот парочка, сидящая на диване в кабинке, вот два официанта, раскладывающие столовые приборы и салфетки… и я.

На ее лице отражается шок – ее губы чуть приоткрываются, глаза округляются. Внезапно она напрягается. Ее взгляд шарит по залу, и я понимаю, что она ищет его. Я качаю головой, чтобы дать ей понять, что его тут нет. Я отпиваю свой кофе и жду.

Она решительно идет к моему столу и, когда доходит до него, не садится, а продолжает стоять, пристально глядя на меня.

– Бывшая клиентка, да? – сухо произносит она.

– Ну, так ведь оно и есть, не так ли? – Я жестом приглашаю ее сесть. Я отправила в ее офис анонимное сообщение, заявив, что я ее бывшая клиентка, которая оказалась в отчаянном положении из-за неладов с законом. И попросила ее встретиться со мной в закусочной «У Тиффани». Я понятия не имела, придет она или нет, но это было лучше, чем явиться к ней в офис.

Она осторожно садится напротив меня, ни на секунду не сводя глаз с моего лица.

– Ну, какого хрена тебе надо?

Я передергиваюсь. Несмотря на свои лабутены, она остается тем же неотесанным белым быдлом, что и всегда.

– Я подумала, что, возможно, ты могла бы просмотреть для меня этот документ. – Я достаю из сумки бумаги, которые я украла из шкафа для документов в кабинете Калеба, кладу их на стол и пододвигаю к ней.

– Что это? – спрашивает она. И смотрит на меня с отвращением. Да как она смеет глядеть на меня так? Она разрушила мою жизнь. У меня было бы все, если бы не ее коварство и загребущие руки.

Но при этом я, вероятно, сидела бы сейчас в тюрьме. Я отбрасываю эту мысль. Сейчас не время для благодарности. Сейчас время ответов.

Я тычу пальцем в документ, лежащий перед ней на столе.

– Посмотри на это сама.

Не двигая головой, она смотрит на бумаги, затем опять на меня. Это жесткий впечатляющий способ запугивания. То, как искусно она использует язык тела, вызывает восхищение.

– С какой стати мне это делать? – вопрошает она.

От ее взгляда мне становится зябко. Я вспоминаю, как стояла на трибуне для дачи