Ты тоже видишь смерть - Ао Морита
– Вообще, я вижу, он не сильно заморачивался, раз прямо так ее и назвал. Очевидно же, кто прототип. Мог бы и посложнее зашифровать имя.
– Н-ну, я в голову Кадзуи-куна залезть не могу, не знаю, о чем он думал. – В ее голосе чувствовалось облегчение.
– Логично, – ответил я, стараясь, чтобы она не услышала по голосу, как широко я улыбаюсь.
– Какие завтра планы? – задала она еще один робкий вопрос. В трубке ничто не шумело. Она внимательно слушала, что же я скажу.
Я вздохнул и высказал вслух результат сегодняшних многочасовых размышлений:
– Буду дома сидеть.
– А?..
– Рассказ Кадзуи меня тронул. Я вроде как понял, что жизнь нам дается один раз и стоит ее ценить. Мне захотелось пожить еще.
Она молчала, но я слышал, как у нее перехватило дыхание, и продолжил:
– Я попробовал поставить себя на место главного героя и понял, что ему нельзя умирать. Когда любимая девушка со слезами на глазах просит тебя жить, разве можно ее ослушаться?
Трубка хлюпнула, хотя я совершенно не хотел, чтобы Куросэ из-за меня расплакалась.
Ее рассказ оттолкнул меня от смерти. Может, теперь наконец и ее немного отпустит безнадежное горе, что она никого не спасла? Словами я ничего нормально объяснять не умел, но надеялся, мой поступок яснее слов ответит на ее чувства.
Если я выживу, то и Куросэ не умрет.
Других причин бороться за жизнь мне не надо.
– Ты… ты правда попытаешься сбежать от смерти? – спросила Куросэ, изо всех сил не подавая виду, будто плачет, и по моему сердцу разлилась нежность.
Если я спасусь сам, то спасу и ее. Даже такой, как я, способен, подобно Кадзуе, выручить дорогую мне девушку.
– Ага. Приложу все силы. Так что сама завтра ничего не делай и отправляйся в школу, как обычно.
– Ладно…
Я положил трубку, упал в постель и глубоко вздохнул.
Простят ли меня отец с Акари, если я останусь пожить еще? Хотя знаете что? Уверен, они бы меня поддержали. Я верю, что, если бы выбрал смерть, они разбранили бы меня на чем свет стоит.
Я закрыл глаза, и перед мысленным взором пронеслись все жизни, которые я, наверное, мог бы спасти. Отец, Акари, Кимура, Саяка. Конечно же, Кадзуя…
И последняя – Куросэ.
Она сказала, что я нужен ей живым. И не просто. Она целый рассказ написала, чтобы доказать, что не шутит.
И ее голос достиг моего сердца. Никогда не думал жить ради кого-то еще. Всю жизнь жил только ради себя. Но завтра я сбегу от смерти. Уж не знаю, что из этого получится, но сделаю все, что от меня зависит.
Перевалило за полночь. В отражении надо мной уже висел ноль. Теперь может случиться что угодно. Спасаясь от рыскающей поблизости смерти, я завернулся в одеяло и с нетерпением ждал утра.
В борьбе со сном я проиграл, и, когда опомнился, в прореху между задернутыми шторами уже пробивались утренние лучи.
Я проснулся в начале восьмого и в первую очередь перевел дух, что я все еще жив. Я не сразу встал: подремал еще часик и только потом поднялся. Чувствовал себя вполне неплохо. Спустился в ванную и, несмотря на холод, ополоснул лицо прохладной водой. В голове чуть прояснилось.
Из отражения на меня смотрел вымотанный парень с нулем над головой. С бледного лица как будто сошла вся жизнь. Я буравил взглядом черную цифру, которая колебалась, будто пламя свечи. Сегодня во что бы то ни стало от нее избавлюсь.
Я еще раз ополоснул лицо, чтобы поднять боевой дух, и вытер лицо полотенцем.
Когда вернулся в постель, зазвонил телефон. На экране загорелось имя: «Куросэ». Видимо, проверяла, не помер ли я во сне.
– Алло.
– О! Арата-кун? Как хорошо, что ты жив. Это я.
– Да, я понял. Что-то случилось?
– Я тут думала, думала. Переживаю, насколько надежно оставаться дома.
В микрофон то и дело задувал ветер: наверное, Куросэ шла в школу.
– Так, и что ты предлагаешь?
– Ну смотри, в рассказе Кадзуи-куна герою удалось спастись от смерти благодаря необычному поступку. Я, конечно, считаю, что дома безопаснее, но никак не могу решить, как правильнее.
Это она, видимо, про свою подделку. Там герой не заперся в четырех стенах, а добровольно вышел на улицу. На самом деле мне тоже не давало покоя, в самом ли деле судьба меня так просто отпустит и даст отсидеться дома.
Мы обсудили альтернативный план действий. Каждый высказал свою точку зрения, мы пришли к общему выводу, и в конце концов я переоделся и выскочил наружу.
Решили, что автобусами и поездами я сегодня не езжу. Разумеется, никакого велосипеда. Куросэ предостерегла меня, что опасность подстерегает везде, где я обычно бываю, и надо весь день делать что-нибудь для меня нетипичное.
Для начала я решил прогуляться под морозным зимним небом.
Сразу за дверьми мир встретил меня непривычными красками, звуками, запахами. Каждый встречный прохожий, велосипед, машина – от всего теперь веяло угрозой. Смерть поджидала за каждым углом. Я постоянно озирался по сторонам, а пешеходные переходы переходил как по тонкому льду.
Может, во мне разыгралась паранойя, но казалось, будто за мной кто-то следит.
Время от времени я отдыхал, но в конце концов достиг намеченной цели через пять часов ходьбы. Видимо, сказывалось, что я пришел в будний день, – на кладбище почти не было посетителей.
Только тут я сообразил, что не прикупил по дороге ни цветов, ни благовоний, но пожал плечами и отправился на поиски дедушкиной могилы. Я более-менее помнил, куда идти, а там уже сориентируюсь на месте.
Сходить на могилу мы придумали вместе с Куросэ во время утреннего разговора. В ее рассказе Сиросэ в одной из сцен молится на кладбище духам семьи о том, чтобы герой уцелел.
Может быть, я перемудрил, но все-таки мне казалось, что изменить судьбу можно, только вырвавшись далеко за рамки повседневности.
Если со мной случится приступ, то сидеть дома опасно: никто вовремя не заметит, что мне плохо, и я могу погибнуть. На улице вероятность, что кто-нибудь вызовет скорую, выше, и в таком случае лучше выйти. Мы долго выбирали, пойти в школу или остаться дома, но оба варианта не выходили за рамки моего обычного поведения, и Куросэ предупредила, что даже в родной комнате меня может подстерегать опасность.
Я с ней мысленно согласился. Вот и придумал навестить могилу дедушки. Я уже много лет к нему не ходил, а вот так, зимой, не на Обон – вообще в первый раз. Вот уж
