Грешный ангел - Брук Лин

Взгляд Симона тут же падает на меня. Очевидно, он не ожидал увидеть меня в коридоре, ещё и в таком потасканном виде. Я тут же пытаюсь встать, но теряю равновесие от головокружения. Он подбегает ко мне, ловит и сажает обратно на пол.

– Что случилось? – спрашивает обеспокоенно, разглядывая меня и всё вокруг в поисках ответа на свой вопрос.

Я не могу и звука произнести. Начинаю рыдать в голос от отчаяния и прислоняю голову к мужской груди. Чувствую, как учащается его сердцебиение. Он тут же замыкает меня в своих тёплых объятиях. Дарит мне жизненно необходимое чувство безопасности. Не произносит ни слова, гладит меня по волосам, прижимая ближе к себе. Действует на меня лучше любых успокоительных.

– Он что-то сделал тебе? Ударил? Оскорбил? – он берёт меня за плечи, отрывает от себя и смотрит в мои глаза. – Объясни мне, что с тобой происходит?

– Мне плохо, Симон, – единственное, что могу вырвать из себя и словно магнит вновь тянусь в его объятия.

Он больше не предпринимает попыток выяснить у меня, что случилось. Мне требуется несколько минут, чтобы перевести дыхание и перестать плакать навзрыд. И всё это время Симон молча обнимает меня, давая возможность прийти в себя. Укачивает, поглаживая спину.

– Тебе нужно принять душ, – говорит мне, склонив голову над моей. – Это поможет успокоиться и расслабиться.

Соглашаюсь с ним. Хочу встать, но всё тело изнывает от боли изнутри и снаружи. Симон замечает, что мне сложно справиться самой. Встаёт на ноги и спрашивает, где ванная. Получив ответ, берёт меня на руки и несёт в ту сторону. Я обвиваю его шею руками и склоняю голову на его крепкое плечо.

– Спасибо, Симон… – шепчу настолько тихо, что возможно, он даже не слышит.

Входит в ванную комнату, аккуратно опускает меня на ноги, но не отпускает.

– Всё хорошо, я рядом, – произносит успокаивающим голосом. – Держись за меня.

Я смотрю на него и в который раз задаюсь отчаянным вопросом – почему я не встретила его раньше? От его чуткости всё внутри скручивается в тугой узел. Снова хочется плакать от невыносимой боли, которая никак не уменьшиться, сколько бы слёз я не пролила.

Симон тянется к замку на моей юбке. Видимо хочет помочь раздеться, но я тут же дёргаюсь назад.

– Дальше я сама, спасибо, – испуганно говорю я, вспомнив о синяках, которые наверняка уже появились на моём теле.

У меня очень чувствительная кожа, и даже от несильного удара об мебель у меня остаются гематомы. Что уж говорить про следы от целенаправленных ударов мужской руки…

Я не хочу, чтобы Симон видел их. Не хочу, чтобы знал, каким унижениям подвергалось моё тело. Но он всё понимает по моей реакции. Не сводя глаз с моего лица, сокращает между нами дистанцию, берёт за руку и разворачивает к себе спиной.

– Сука! – вырывается из его уст, как только он, аккуратно коснувшись моего топа, приподнимает его и видит следы на моём теле. – Я убью этого выродка, – нервно продолжает он.

Секунд десять он не шевелится и не произносит ни слова. Я разворачиваюсь к нему лицом, желая хоть как-то объясниться и ужасаюсь при виде его разъярённых глаз. Я отшатываюсь назад в страхе за себя. Глупо бояться Симона, но несколько лет назад я и Филиппа не боялась.

– Симон, это я…

– Не смей! – останавливает меня. – Не смей сейчас говорить, что ты упала с пятого этажа!

Опускаю глаза вниз. Чувствую себя такой… ничтожной. Мне стыдно, что достойному человеку как Симон приходится возиться со мной.

– Он раньше поднимал на тебя руку? – спрашивает, стараясь успокоиться.

Он ждёт от меня ответа, а я не знаю, что сказать. Не хочу ни врать, ни правды говорить. Как сказать, что рука поднималась на меня и не раз, а я продолжала находить оправдание человеку и оставалась с ним в отношениях?

Симон понимает меня без слов.

– Тогда разденься сама и вставай под душ, – хочет скрыть отвращения, но ему плохо это удаётся. – Я сейчас подойду.

– Прости, что тебе приходиться всё это видеть. Представляю, как я тебе сейчас противна…

Мне становится невыносимо сложно дышать. Мой голос дрожит, а глаза вновь наполняются слезами.

– Аврора, – он смотрит на меня растеряно и подходит ближе. – Ты не можешь быть мне противна, слышишь меня? Я не хочу прикасаться к тебе, чтобы не причинить боль. Я не знаю, где могут быть ещё синяки, – он берёт моё лицо двумя руками, смотрит прямо в глаза, пробираясь в самый эпицентр моего душевного хаоса.

– Я такая…

– Не продолжай, – перебивает меня. – Ты точно не такая, какой себя сейчас чувствуешь.

Он отпускает меня и отходит назад.

– Залезай под воду. Я сейчас вернусь.

Я киваю ему в знак понимания. И пока он уходит, нервно сдираю с себя всю одежду и бельё. Хочу сжечь её и никогда больше не видеть. Включаю прохладную воду и залезаю в душевую. Хватаюсь за мочалку и начинаю судорожно тереть себя. Хочу содрать с себя кожу, которая помнит на себе все грязные прикосновения Филиппа. И закричать, чтобы освободить себя от яда, которым он меня заразил.

Слёзы непрерывно льются из глаз. Я хочу выплакать всё, что осталось во мне. Испытать полное опустошение. Выжать из себя всё до последней капли. Если не умереть физически, то хотя бы душевно. Ничего не чувствовать, не хотеть, не любить, не ждать, не мечтать. Просто существовать без каких-либо чувств. Потому что моё сердце больше не в силах выдерживать их.

Я замечаю в отражении кафеля силуэт Симона. Он что-то откладывает на полку, подходит к кабинке и, наплевав на то, что может промокнуть, залезает ко мне.

Склоняет голову к моему плечу и нежно целует в него.

– Я бы хотел забрать всю твою боль себе, но знаю, что это невозможно, – произносит он, аккуратно обнимая меня, словно фарфоровую куклу, которую можно разбить от неверного движения. – Но позволь мне хотя бы разделить её с тобой.

Я прижимаюсь к нему спиной и склоняю голову к его лицу. Мне больше ничего не нужно сейчас. Его слова и желание быть рядом – самая лучшая поддержка.

Симон берёт что-то с полки и прикладывает к синякам. Я вздрагиваю от ледяного прикосновения, но не сопротивляюсь ему. Он прикладывает лёд к каждому синяку, а после накрывает их своими поцелуями. Аккуратными, невесомыми. Не знаю, как это возможно, но мне становится намного легче. Он будто и в самом деле забирает