Грешный ангел - Брук Лин
Мы не успеваем с ней договорить. В комнату входит мама и сообщает, что папа ждёт нас на улице в машине. Взглянув на себя в последний раз, мы надеваем каблуки и, взяв сумки, выходим из комнаты. Проходим в коридор и ждём, пока мама тоже обуется, как вдруг раздаётся звонок в дверь. Мама открывает её, и я вижу перед собой Филиппа. Всё внутри меня обрушается, словно после землетрясения.
Пару дней назад он приезжал к нам в гости с родителями. Но мне настолько претила их компания, что я притворилась больной, ушла в комнату и не выходила оттуда до самого их ухода. И вот сегодня он звонил мне несколько раз, но я игнорировала его. Не хотела портить себе настроение. А оно у меня портиться теперь только от одного его голоса.
И вот он стоит передо мной, и я готова взвыть от отчаяния. Я не хочу ни видеть, ни слышать этого человека. Хочу забыть о его существовании. Но из-за собственной глупости вынуждена терпеть.
Мама радостно его приветствует, я – более сдержанно, а Сара же демонстративно игнорирует его, ясно давая понять, как она к нему относится.
– Встретил дядь Симона во дворе. Он сказал, что вы едете в ресторан? – смотрит на меня остро и проходится по моему виду оценивающим взглядом.
– Да, Бруно решил познакомить нас со своей семьёй, – с искренней радостью продолжает говорить с ним мама.
Я вижу, как меняется его настроение. Он с трудом сдерживает себя перед ней.
– Вы на будете против, если я чуть позже сам привезу к вам Аврору? – спрашивает он с фальшивой улыбкой на губах, но я вижу этот волчий оскал.
Филипп проходит ко мне, обнимает и по-хозяйски целует в щёку. Каждое его движение резкое, грубое, неприятное.
– Соскучился очень. Вот появилось немного свободного времени, и хотел бы провести его с ней.
– Конечно, дорогой. Но ненадолго, – даёт ему добро мама.
Я смотрю на неё с обидой в сердце. Ну неужели она не замечает лицемерия этого человека? Неужели не видит разницу между Бруно и им? Почему Сара всегда видела его насквозь, а взрослые нет? От чего-то именно сейчас мне стало от этого больно.
Как только мама с сестрой уходят, оставив нас наедине, Филипп отбрасывает все маски и возвращает своё обличие.
– Это что за блядский наряд на тебе? – он подходит ближе, резким движением снимает с меня пиджак. – Для кого ты оголилась?
– Филипп, я оделась так, как одеваюсь всегда.
– Нет, ты одета, как настоящая блядь!
Он хватает меня за локоть и впивается пальцами в кожу. Не удержавшись от боли, взвываю и пытаюсь отцепить его руку. Но бесполезно.
– Нарядилась для братца Бруно?
Его вопрос повергает меня в дикий ужас. Перед глазами начинает мутнеть и становится страшно. Я понимаю, что ревность Филиппа не доведёт ни до чего хорошего. Я знаю, каким он бывает, когда ревнует, и это худшее, что может случиться со мной. Это не та ревность, которую испытывает Симон. Здесь не будет ни любви, ни страсти… одна лишь боль.
– О чём ты говоришь? Причём тут брат Бруно? – стараюсь делать вид, что ничего не понимаю, но голос начинает дрожать от страха.
– Причём тут он? – цедит он сквозь зубы и хватает второй рукой за талию, чтобы причинить ещё больше боли. – Думаешь, я не видел, как он на тебя смотрел в ресторане? А ты? Строила из себя недотрогу, опустив глазки в пол! Хочешь, я скину ему видео, покажу, какой блядью ты являешься на самом деле?
– Хватит, Филипп… – еле дышу, боюсь сказать лишнее слово.
– Или он знает? – отпустив мою руку, хватает за горло и вдавливает в него свои мерзкие пальцы. – Уже успел трахнуть тебя?
– Почему у тебя такой грязный язык? – я смотрю ему в глаза и искренне не понимаю, как могла столько времени быть рядом с таким человеком и любить его.
Одним предложением он умудрился опошлить самое светлое, что случалось со мной за последние годы – связь с Симоном.
– Ты не ответила ни на один мой вопрос! – его зрачки увеличиваются, он смотрит на меня каким-то нечеловеческим взглядом. – Ты что, сука, на самом деле трахалась с ним?
– Нет, Филипп. Я не спала с ним! – повышаю голос, надеясь, что до его сознания дойдут мои слова.
Он молчит, вновь оценивает меня своим гнусным взглядом.
– Ты никуда не поедешь сегодня! Позвонишь, скажешь, что хочешь провести время со мной! И останешься дома! Поняла меня?
– Нет, я тебя не поняла! – неожиданно прорезывается мой голос. – Сара всегда рядом со мной, на всех мероприятиях, куда бы не пригласила ваша семья. Значит, и я всегда буду рядом с ней.
– Ах ты ж манда такая! – он припечатывает меня к стене.
Я вскрикиваю от боли, так как в спину упирается угол картинной рамы. Филипп замечает это и вдавливает в неё сильнее, упиваясь моей болью.
– Всё-таки трахалась с ним! Тебе ведь плевать на Сару, просто хочешь к нему!
– Ты совсем с ума сошёл, Филипп! Отпусти меня, мне больно, – пытаюсь расцепить его руки на шее и оторваться от стены.
Он отпускает меня, и на доли секунд кажется, что мне повезло, и человек образумился. Но мне лишь показалось. Он начинает расстёгивать ширинку свободной рукой, а второй вновь хватает меня и вдавливает своим телом в стену. До сознания доходит, что он намеревается сделать, и я леденею.
– Не смей, Филипп. Умоляю, не смей… – мой голос срывается в отчаянном стоне.
Я не хочу его прикосновений и уж тем более проникновений. Он – чужой. Чужой для моего сердца, разума и тела.
– Моя вина, – раздвигают мне ноги, игнорируя моё сопротивление. – Давно тебя не трахал, вот и зачесалась пизда. Сейчас всё исправим.
– Это у твоей Раи, видимо, вечно что-то чешется, раз она бегает от мужа к тебе! Не нужно меня…
Я не успеваю закончить свою мысль. Он даёт мне пощёчину такой силы, что голову отбрасывает к плечу.
– Я тебе что говорил?! Что я тебе говорил?! Не смей называть её имени! – кричит он и начинает стягивать с меня трусы.
Я брыкаюсь и не даю ему этого сделать.
– Буду называть! Если и есть среди нас бляди, то это вы с ней!
Я хочу вырваться из
