Порочный красный - Таррин Фишер
Мы встретились с Кэш в вестибюле, и она настояла на том, чтобы поехать вместе с нами в машине Калеба. Мне чуть ли не пришлось оттолкнуть ее, чтобы сесть на переднее пассажирское сиденье. Калеб отвез нас во «Времена года 52». Мы заказали вино, и после первого бокала Кэш уже успела выяснить о моем бойфренде больше, чем я сама за год.
– Выходит, эта девушка… твоя бывшая… отказывалась спать с тобой. Извини, что я тебе это говорю, но ты же охренительно сексуальный, так как же такое возможно? Она что, была лесбиянкой?
Калеб криво улыбнулся, и я смотрела на него и гадала, какую тайну он скрывает за этими своими чувственными губами.
Он провел языком по нижней губе и посмотрел на Кэш с тем выражением на лице, которое я называла его «смеющимися глазами».
– Кто-то нанес ей эмоциональную травму. И, к сожалению, я тоже сделал ей больно.
– К сожалению? – повторила она, быстро переведя на меня взгляд.
Я была уязвлена, хотя в эту минуту и не видела его лица. Обычно эмоции Калеба можно было прочесть по его челюсти. Я представляла себе, что сейчас он крепко стиснул зубы. Я взяла его за руку под столом, и наши пальцы сплелись. Он подумал, что я предлагаю ему поддержку, но на самом деле мне просто нужно было убедиться, что он все еще мой. Я хотела напомнить ему, что за столом с ним сижу я, а не она.
Он поерзал на стуле. Кэш с пристрастием допрашивала его о том, как мы познакомились. Выяснив, что ему не хотелось отправляться на свидание вслепую со мной, она сразу же спросила почему.
– А как насчет тебя, Кэш? Какова твоя история? – Кэш захлопала ресницами. Я подавила ухмылку и приготовилась. У Калеба был дар вызнавать информацию, и я была уверена, что к концу нашего ужина мы узнаем всю историю ее жизни.
Наманикюренным ногтем она заправила волосы за ухо. Она что-то скрывала. Я знала, как выглядит женщина, у которой есть тайна, ведь я смотрела на нее в зеркало каждый день. У женщин их тайны читались в глазах, и, если присмотреться, во время самого обычного разговора можно было заметить в них всплески эмоций. Калеб спросил ее, одна ли она перебралась во Флориду, и она на миг опустила взгляд, прежде чем бодро ответить:
– Да.
В университете я прослушала курс психологии, в котором упор делался на изучение языка тела. Одна из лекций называлась «Искусство лжи». Нам дали задание прочесть эту главу и провести эксперимент, в ходе которого каждый из нас должен был задать ряд вопросов человеку, не являющемуся слушателем этого курса. К своему восторгу, я сделала открытие, что человек, вспоминающий реальное событие, смотрит вверх и вправо, а тот, кто задействует креативную часть своего мозга – чтобы лгать, – смотрит вниз и влево. А Кэш то и дело опускала взгляд. Грязная. Маленькая. Лгунья.
– А где живет твоя семья? – спросил Калеб. Он теребил прядь моих волос, и Кэш смотрела на это с завистью.
– О, недалеко, – ответила она, небрежно махнув рукой.
– Недалеко отсюда?
– Мой отец живет здесь. А мать в Нью-Йорке.
– Ты часто видишься с ним?
Она покачала головой.
– В общем-то нет.
Еще одна несчастная семья, по всему видно. Я едва не кивнула, выражая ей свою поддержку.
– Мне жаль, что у меня так мало свободного времени, – быстро сказала она. – Просто я так занята из-за этого переезда. Мы очень близки.
Она открыла рот, чтобы выдать еще одну ложь, но тут официант принес нашу еду. Жаль. Я хотела ее услышать. Остальная часть ужина прошла под аккомпанемент светской беседы. Значит, она близка со своим отцом? Это хорошо.
Глава 21
Настоящее
Калеб скрыл от меня, что у него есть лодка. Что же еще он может от меня скрывать? Мысль о том, что может быть что-то еще, разъедает мой мозг.
Это единственное, о чем я могу думать, пока мои подозрения не начинают чуть ли не душить меня. Я так много хмурюсь, что, когда это закончится, мне понадобится инъекция ботокса. Одно точно: мне надо выяснить, скрывает ли он от меня что-то еще, даже если для этого мне придется вторгнуться в его личное пространство.
Калеб терпеть не может, чтобы кто-то входил в его кабинет, когда там нет его самого. Я всегда уважала его личное пространство, тем более что в моем распоряжении находилась вся остальная часть дома, но сегодня вечером мне надо сунуть нос в его дела. Я отпускаю Сэма домой сразу после того, как он укладывает Эстеллу спать. Обычно я заставляю его задержаться на несколько часов и смотреть со мной телевизор, но сегодня в семь часов я чуть ли не выталкиваю его за дверь.
Я открываю дверь в кабинет Калеба, все еще жуя стебель сельдерея, и включаю свет. Я почти никогда не захожу сюда. Здесь все пахнет им. Я делаю глубокий вдох, и мне сразу же хочется плакать. Раньше я купалась в этом запахе каждый день, прижимаясь к нему, а теперь…
Я смотрю на стопки книг, разложенные повсюду. Не знаю, когда он находит время читать. Когда он находится дома, он готовит и общается с нами. Хотя в доме полно книг, я никогда не видела, чтобы он читал.
Как-то раз я делала уборку и относила книги, которые он разбросал по всему дому, обратно в его кабинет, когда из одного романа выпала закладка. Нагнувшись, чтобы поднять ее с пола, я увидела, что это нечто похожее на одноцентовую монетку – во всяком случае, прежде это было одноцентовой монеткой. Теперь же на ней была выбита какая-то надпись о поцелуях. К тому же у нее была странная форма, она была немного согнута и удлинена. Я сунула ее обратно в книгу и, выехав из дома в следующий раз, купила ему настоящую закладку, сделанную из кожи и привезенную из Италии. Я заплатила за нее пятьдесят долларов, полагая, что Калеб будет впечатлен моей заботой. Когда вечером того дня я подарила ее ему, он вежливо улыбнулся и поблагодарил меня, не выказав и доли того энтузиазма, которого я от него ожидала.
– Я подумала, что тебе нужна новая закладка. Ты используешь эту странную одноцентовую монетку, которая постоянно выпадает…
Он сразу же посмотрел мне в лицо.
– Где она? Ты же не выбросила ее? – Я недоуменно заморгала.
– Нет, она у тебя
