Маленькое лыжное шале в Швейцарии - Джули Кэплин
– Что они сделали не так?
Амелия, нахмурившись, обдумала вопрос, прежде чем ответить.
– Думаю, я оставлю тебя делать выводы самостоятельно. Скажешь мне потом, что думаешь.
– Это нечестно.
– Мина, дорогая, ты всегда такая нетерпеливая. Но мне хотелось бы узнать твое мнение.
Мина была заинтригована встречей с этой парой; ей стало интересно, что имела в виду Амелия.
– Итак, ты расскажешь, что заставило тебя отправиться в Швейцарию?
Вопрос Амелии застал ее врасплох, она промолчала, скорее из-за шока, чем из-за нежелания признаваться, и Амелия добавила:
– Конечно, ты не обязана рассказывать. Мне просто интересно, чем я могу тебе помочь.
– Ты имеешь в виду, починить меня? – с внезапной усмешкой уточнила Мина, поняв, что именно это Амелия делает со своими гостями. Простодушная улыбка крестной и беззаботное пожатие плечами не обманули ее ни на минуту. – Это то, что ты делаешь для своих гостей, верно?
– Я не считаю, что чиню людей, но определенно делаю все возможное, чтобы они стали счастливее.
– На самом деле я вполне счастлива. Просто не туда свернула, и меня это неприятно разбудило. – В беззаботной шутливой манере она рассказала Амелии о Саймоне, предложении, публичном унижении, когда узнала, что у него роман, и о смурфике. Теперь, немного отрешившись от произошедшего, она смогла все рассказать и сделать вид, что это действительно было довольно забавно даже несмотря на то, что слова Саймона задели ее.
Амелия смеялась, прикрываясь ладонью, и покачивала головой, но по ее лицу текли слезы.
– Это… Мне не следовало бы этого говорить, но это очень забавно, и он и эта девушка Белинда это заслужили. И, – ее глаза сузились с преданным блеском, свидетельствующим о том, что она никогда не даст крестницу в обиду, – они оба повели себя очень скверно. Мне так жаль, Liebling [65]. – Она протянула руку и положила ее на руку Мины. – Он не заслуживал тебя и потерял, потому что оказался слишком глуп, чтобы тобой дорожить.
И именно поэтому Амелия была такой особенной. Она всегда принимала сторону Мины, на все сто процентов. Между ними существовало особое взаимопонимание, и так было всегда, даже когда Мина была маленькой девочкой. Амелия завладела ее сердцем.
Мина печально улыбнулась.
– Ты права. Он меня потерял.
Амелия снова сжала ее руку как раз в тот момент, когда поезд подъехал к их станции.
Встав, они принялись снова натягивать пальто, шапки, шарфы и перчатки. Когда они ступили на платформу, холодный воздух ударил Мине в лицо, и это на мгновение отрезвило ее. Она повернулась к Амелии.
– На самом деле это не смешно. Он прав. Жизнь должна быть чем-то бо́льшим, чем просто развлечением. Как он сказал, веселье не длится вечно. Я все думаю о своих родителях. Посмотри, к чему привело их веселье.
– Ох, милая, – Амелия коснулась ладонью ее щеки. – Мне так жаль. Они были слишком заняты собой.
– Да, и они подстрекали друг друга. Возможно, если бы кто-то из них оказался более благоразумен, это могло бы затормозить развитие событий. Возможно, они все еще были бы рядом.
– Как знать, – отозвалась Амелия. – Тут уж ничего не изменишь. Все, что ты можешь сделать, – это жить как можно лучше.
– Мм, – задумчиво протянула Мина, еще раз мысленно прикоснувшись к пресловутому надколотому зубу.
Погруженные в свои мысли, они не произнесли ни слова, пока среза́ли путь через поля от станции к шале, хрустя снегоступами по утрамбованному снегу. Мина задавалась вопросом, дружила ли бы Амелия с ее родителями все эти годы, изменились ли бы они с возрастом, могли ли укротить свои привычки.
* * *
К их возвращению в шале почти подоспело время подавать пирог «Зигеркейк», который она помогала готовить этим утром. Он совершенно не походил ни на один пирог, который она пекла раньше, и, как всегда, у нее от предвкушения потекли слюнки. Хорошо, что она сегодня так долго гуляла. Ходить по снегу, даже в снегоступах, пристегнутых к походным ботинкам, оказалось чертовски нелегко, но она надеялась, что сожгла несколько калорий – ведь при таких темпах, со всеми этими съедаемыми пирогами она могла стать размером со слона.
В гостиной в тот вечер было намного тише, так как многие к началу рабочей недели отправились обратно в города. А значит, перед огнем, который потрескивал и шипел в огромном камине, были свободные места. Мина устроилась в кресле поближе к пламени, поджав под себя стройные ноги в толстых шерстяных носках, рассеянно жуя свой кусок пирога и делая какие-то пометки в блокноте. После нескольких быстрых поисков на некоторых любимых сайтах с рецептами она теперь обдумывала, как бы ей изменить рецепт безе с фундуком, чтобы приготовить собственный Kirschtorte [66].
– Проблема? – спросил Люк, занимая кресло рядом с ней и врываясь в ее мысли, пока она сидела, нахмурившись и посасывая ручку.
– Нет, – засмеялась она, делая быструю пометку на странице. – Вовсе нет. На самом деле, кажется, я ее только что решила. Мне понадобится фруктовый концентрат, иначе безе развалится.
– А по-английски?
– Извини, я размышляла вслух. Разрабатываю новый рецепт. Это то, чем я занимаюсь… – Она самоуничижительно фыркнула. – Или то, чем хотела бы заниматься. Ты знаешь, что это на самом деле прописано в моей должностной инструкции? Разработка рецептуры. Ха, если бы это было так. Этому месту не нужны никакие новые идеи. Они просто хотят все того же старого, все по-старому. – Она прикрыла рот рукой, ужаснувшись тому, что вырвалось наружу. – Прости. Ненавижу, когда люди жалуются на свою работу. Мой девиз – сделай что-нибудь с этим. И… – Она мысленно ужаснулась самой себе.
– Я бы не сказал, что ты жаловалась, скорее выражала разочарование. Но я с тобой согласен. Мне знакомо это чувство – вот почему я оставил свой последний пост. Никакого вызова. Ненавижу, когда люди остаются на работе, которая постепенно разрушает их души. Я думаю, нужно всегда продолжать двигаться, бросать себе вызов. И зачем где-то оставаться, если тебе это не нравится? В жизни есть нечто большее, чем работа.
– Да, хотя я думаю, что некоторым нужна стабильность. Мой приемный отец, Дерек, проработал в одной и той же компании сорок пять лет в одном и том же офисе, и я не думаю, что он когда-либо подумывал о каких-то переменах. На самом деле я его не вполне понимаю. Работа для него – это часть дня между девятью и пятью. Но, с другой
