Неуловимая подача - Лиз Томфорд
Черт возьми. Это потому, что он старше? Или отец-одиночка? Или я настолько очевидна?
– Я не такой тупой, Миллер. Ты любишь его, но тебя никогда нет рядом. Поэтому ты держишься подальше? Потому что чувствуешь себя виноватой?
– Ты можешь хотя бы на пару секунд перестать быть таким зрелым и проницательным?
Он переминается с ноги на ногу, подходя ближе.
– Миллер…
Я поднимаю руки, чтобы его остановить.
– Я просто… после всего, что отец для меня сделал, он заслуживает того, чтобы жить той жизнью, которую упустил.
Кай хмурит брови.
– Той жизнью, которую упустил? Он скучает по тебе.
– Не говори так.
– Это правда. Раньше он никогда о тебе не упоминал. Ты об этом знала? Мы с ним близки, и я считал, что ты еще ребенок, потому что Монти никогда о тебе не рассказывал. Я думаю, он так сильно скучал по тебе, что ему было больно тебя вспоминать. А теперь? Те недели, что ты рядом, он не молчит. Сияет как гребаный придурок. Тут не в чем чувствовать себя виноватой.
Я не отвечаю, потому что не хочу это с ним обсуждать. Я не хочу обсуждать это ни с кем, в том числе и с собой.
Он сокрушенно вздыхает.
– Пока ты здесь, пользуйся моей кухней. Разберись со своими рецептами. Научись не перегибать палку как абсолютный дилетант.
– Заткнись, – смеюсь я, снимая напряжение.
– Но, Миллер, у тебя будут серьезные проблемы, если эта статья и премия, из-за которых ты так переживаешь, вызваны каким-то неуместным чувством вины. Как будто ты в долгу перед своим отцом за то, что он сделал, и думаешь, что сможешь отплатить ему почестями.
– Я просто хочу, чтобы он мной гордился. После всего, что случилось, он заслуживает замечательную дочь.
– Она у него есть.
Я закатываю глаза.
– Еще пять дней назад ты меня ненавидел.
– Это преувеличение.
– Извини, шесть дней назад.
– Ты меня напугала.
– Да, – смеюсь я. – Понятно.
– Нет. Я имею в виду, что ты сразу понравилась Максу. Это меня напугало. Я опасался, как бы он не привязался к тебе.
Погодите. Что?
Я решила, что вначале Кай испугался из-за того, как я высказывала свое мнение, или из-за того, что у меня не было опыта ухода за детьми. Я ни разу не подумала, что он беспокоится о том, что я общаюсь с его сыном.
– Первое, что произошло в жизни Макса, – женщина, которая, как предполагалось, должна его любить, ушла. Я не хочу, чтобы он привык к тому, что люди, которых он любит, его покидают.
– Но я уеду.
– Так ты и сказала. – Он смиренно выдыхает. – Мы с этим разберемся, когда доберемся туда. А пока я хочу, чтобы он получал удовольствие от путешествия с командой, насколько это возможно, и я думаю, что ты ключ к этому. Он счастлив. С тобой он в безопасности. Остальное решим в сентябре.
Мы с этим разберемся. Мы все решим. Не только то, что касается Макса.
Его рука лежит на столешнице рядом с моей, и я инстинктивно накрываю ее ладонью. Большим пальцем Кай обхватывает мои пальцы, нежно поглаживая кожу.
– Почему ты так добр ко мне?
Он не смотрит на меня, только на наши руки.
– Я понятия не имею, Миллс.
Миллс.
Черт возьми, каждый раз, когда он произносит это имя, оно все сильнее проникает в мои вены, все сильнее ранит мне сердце.
Кай нависает надо мной, его льдисто-голубые глаза останавливаются на мне, прежде чем опуститься к моим губам. Я хочу сорвать с него бейсболку, провести руками по его волосам, просто чтобы вспомнить, каково это.
– Почему ты смотришь на мои губы?
– Я не смотрю, – говорит он, глядя прямо на них.
– Собираешься снова попытаться поцеловать меня, папочка-бейсболист? Я думала, это не обсуждается.
Он моргает, увеличивая дистанцию между нами.
– Так и есть.
– Боже мой, Кай. Ты собирался нарушить свое собственное правило и поцеловать меня!
– Нет, Миллер, я не собирался.
– Думала, я теперь Миллс?
Он качает головой.
– Ты все портишь. Ты об этом знаешь?
Я не могу скрыть улыбку, мне хочется его за это подразнить.
– Ты очень ненавидишь себя за то, что снова хочешь на меня наброситься?
Уперев руки в бока, Кай в отчаянии запрокидывает голову и смотрит в потолок.
– Поверь, если я когда-нибудь снова тебя поцелую, это будет моим последним средством заставить тебя замолчать.
– Хорошо, тогда я продолжу говорить.
Он пронзает меня яростным взглядом.
– Мне нравится, как сильно ты ненавидишь то, что я тебя привлекаю. – Кай закатывает глаза. – Да, мы оба хороши.
Видеоняня начинает светиться, из динамика доносится плач Макса.
Кай направляется в комнату сына, но прежде чем он успевает уйти, я кладу руку ему на грудь, чтобы остановить его.
– Я им займусь.
– Но у тебя сегодня выходной.
Я пожимаю плечами.
– Мне не нужен выходной. Оставлю тебя сидеть и переживать из-за того, что ты снова собирался поцеловать дочь своего тренера. – Я иду, чтобы взять Макса, но перед тем, как выйти из комнаты, добавляю еще кое-что, чтобы он знал, что это не одностороннее заявление. – И прикрой свои мужские бедра. Мы здесь профессионалы. Технически я на тебя работаю, и даже не подозревала, что мне нравятся мужские ноги, пока не появился ты со всеми этими татуировками и накачанными мышцами.
– Я? – Он запрокидывает голову. – А как насчет тебя? У меня встает, когда я смотрю на твои ноги.
Мы замолкаем, и в кухне на мгновение воцаряется тишина.
Я разражаюсь смехом, и мы оба, не в силах удержаться, улыбаемся друг другу как сумасшедшие, через всю комнату.
– Такие уж мы профессионалы.
19
Миллер
На следующей неделе я почти все свое время провожу в доме Кая. Либо на кухне, либо с Максом, а когда Кай возвращается домой с работы после игр, на которые я не беру его сына, я нахожу способы задержаться подольше, хотя вдохновение ко мне так и не пришло.
Очевидно, дело во мне самой, если даже потрясающая, ультрасовременная кухня с совершенно новыми инструментами не может заставить меня творить.
Но сегодня – мой день. Я чувствую, как у меня зудят кончики пальцев. Прошлой ночью, когда я лежала в постели, представляла это в своем воображении, визуализировала каждый шаг – мой взгляд на деконструированный[54] банановый фламбе[55].
В мире высокой кухни вам просто нужно указать что-то как «деконструированное», и цена автоматически удваивается. Если вам интересно мое мнение, на самом деле это не имеет ни малейшего чертова смысла, но не я устанавливаю правила.
Однажды я приготовила десерт под простым названием «Вкусы бананового сплита[56]». Я разложила по всему столу деконструированный банановый сплит. На одном конце был шоколад с фундуком, на другом – клубничный мусс. Дегустаторам пришлось потрудиться, чтобы съесть хотя бы кусочек, но презентация вышла потрясающей, и я получила награду за то, что, по сути, было гигантским и беспорядочным банановым сплитом.
Но сегодня я пробую приготовить банановый фламбе.
По крайней мере, таков был мой план, пока Макс не решил, что его план – неотвязно находиться рядом. Он ползет за мной с той же скоростью, с которой я подхожу к плите. Я собиралась поработать раньше, пока он спал, но Каю так много всего нужно было сделать по дому, что мне не хотелось это игнорировать. Даже несмотря на то, что он наверняка будет недоволен, что я постирала белье и, возможно, тщательно обнюхала одну из его ношеных футболок.
От парня вкусно пахнет. Подавайте на меня в суд.
Я опускаю взгляд на пол, рядом со своими босыми ногами.
– Макс, малыш, что случилось?
Он садится на кухонный пол и протягивает ко мне обе руки.
– Нана, – говорит он.
Я пришла к выводу, что, чем бы ни был этот звук, начинающийся со звука «Н» и заканчивающийся невнятным бормотанием, это его версия просьбы о банане. У меня рядом с плитой лежит целая куча бананов, которые я купила несколько дней назад. Они вот-вот дозреют, поэтому сегодня как раз тот день, когда мне нужно их использовать.
Очистив один, я присаживаюсь на корточки и отламываю кусочек.
– Держи, Букашка.
Его голубые глазки сияют,
