Контакт на случай ЧП - Энтони ЛеДонн
Я бы хотела спросить у него: а стоит ли это все того? Усердная работа – всего, чем я пожертвовала и что потеряла.
Одной конкретной потери, в частности, если честно.
Чувствую малознакомое жжение в глазах, щиплющее и покалывающее. Ненавижу это чувство. Зажмуриваюсь, чтобы не дать слезам пролиться.
– Знаешь, а поделом бы тебе было, – произносит низкий голос у меня за спиной, – если бы ты тут заснула и тебя никто не разбудил.
Мои глаза снова распахиваются, и, хотя от наворачивающихся слез все передо мной расплывается, я узнаю этот голос. Этот ужасный, чудесный голос.
Поднимаю взгляд на Тома. Он огибает скамейку и сурово на меня смотрит. Выглядит мрачно и раздосадованно, и я понимаю почему. Но когда мы наконец встречаемся взглядом, он удивленно моргает.
Я знаю, что он знает, как близка я была к тому, чтобы расплакаться, и то, что он ничего по этому поводу не говорит, – возможно, самое большое его доброе дело за сегодня. Учитывая все, чем он пожертвовал, это многое значит.
– Я думала, ты уехал, – шепчу я.
Том запускает руку в волосы.
– Я думал об этом. И передумал по какой-то невероятной причине. А потому чуть шею не сломал, выпрыгивая из движущегося поезда.
Ради меня. Он этого не говорит, но я и так это чувствую. Том спрыгнул с поезда. Ради меня. Так же, как ради меня приехал в больницу. Сошел с самолета. Ради меня.
Потому что он Святой Том?
Или дело в чем-то еще?
Мне так отчаянно хочется его спросить, но я наспех вытираю слезы и вместо этого отвечаю так, как он ожидает.
– Какая жалость, что тебе не удалось. Шею сломать, я имею в виду. – Потом хмурюсь. – Постой. Я ведь не твой контакт на случай ЧП?
Том искренне смеется.
– Нет. Слава богу нет.
Я улыбаюсь.
– Ага. Тогда жалко, что у тебя не вышло.
Том обреченно вздыхает и опускается на скамейку рядом со мной. Его плечо касается моего, но он и не думает отодвигаться.
Я тоже.
– Кэтрин?
– Да?
– Я тебя ненавижу, – как бы невзначай говорит он.
Я легко улыбаюсь и не могу сдержаться.
– И все-таки ты выпрыгнул ради меня из поезда.
Жду, что он ответит, но он молчит. Поворачиваюсь. Его лицо на удивление серьезно, хотя он больше и не злится.
– Тут такое дело, Кейтс, – говорит он наконец, не глядя на меня.
Быстро отворачиваюсь и смотрю прямо перед собой, потому что это старое прозвище отдается во мне легким чувством уязвимости. Щемящей тоской. Он зовет меня «Кэти», потому что меня это бесит. С «Кейтс» совсем другая история. Только он меня так зовет, и я не уверена, замечает ли Том это, но на это прозвище он переходит, когда расслабляется.
– Какое дело? – подталкиваю я, потому что он больше ничего не говорит.
Теперь его очередь поворачиваться ко мне. Он терпеливо ожидает, пока я развернусь к нему лицом. Когда наши взгляды наконец встречаются, что-то происходит, и воздух вдруг будто наполняется воспоминаниями и чем-то еще. Чем-то посложнее.
– Дело такое, – мягко говорит он. – Я хотел тебя оставить. Я собирался тебя оставить. Но потом понял, насколько хорошо тебя знаю. И что, если оставлю тебя здесь одну помирать, твой мстительный дух будет усердно меня преследовать до конца моих дней.
Том улыбается, и в его взгляде, скользящем по моему лицу, мелькает что-то щемящее.
– Черт, да мне иногда кажется, что ты даже при жизни ухитряешься меня преследовать.
Его слова и то, что за ними кроется, заставляют меня удивленно приоткрыть рот. Спешу отвернуться, чтобы Том не увидел, насколько эта реплика меня трогает. Насколько он меня трогает.
– Ну не знаю, – говорю я, задумчиво поджимая губы. – На мой вкус, чистилище – это как-то слабенько. Уж лучше не мелочиться и экспрессом прямо в рай!
– Как мило, что ты правда веришь, будто, когда придет время, отправишься в рай.
– Хотя, – глубокомысленно продолжаю я, не обращая на него внимания, – если бы я решила все-таки задержаться тут и попортить тебе жизнь, привидение из меня вышло бы сногсшибательное!
Том фыркает.
– Ты забываешь, что я видел утреннюю версию тебя, до кофе и свидания с утюжком для волос. Отчего-то мне кажется, что их не получится захватить с собой на тот свет. Да и с телефонами там, наверное, туго.
На меня внезапно накатывает новая волна воспоминаний. Я не замечала этого, пока мы были вместе, но утро всегда было временем, которое принадлежало только нам. Мы оба по природе жаворонки, и в тот час драгоценного времени перед тем, как мой телефон начнет разрываться от звонков (и его тоже, хотя Том любит притворяться, что это не так), были только мы. Вместе.
– Так что? Какой план? – спрашиваю я.
– Наверное… – он глядит на часы, – попробуем взять машину напрокат. Предпочтительно – что-нибудь с полным приводом, чтобы не увязла в снегу.
Широко раскрываю глаза.
– Ты хочешь ехать в Чикаго на машине? Отсюда? В такую погоду?
Ладно, признаюсь. Я ошибалась насчет погоды, а метеорологи были правы. Зимний шторм Барри действительно тот еще монстр.
Том устало проводит рукой по волосам.
– Если у тебя есть идеи получше, мне не терпится их услышать.
– Есть, – огрызаюсь я. – Куда лучше, спасибо, что спросил. Снимаем пару номеров в отеле, бронируем самый ранний завтрашний рейс на самолет, который доставит нас в Чикаго значительно быстрее машины…
– Гениально! Что бы я делал без тебя и твоих блестящих идей, Кэтрин!
Сарказм, которым пронизаны его слова, гасит мой энтузиазм.
– Ты уже посмотрел рейсы, да?
– Ага. Достать билеты в последнюю минуту в сочельник было бы почти невозможно даже без отмененных из-за метели рейсов.
– Ну, – закусываю губу, – а что, если утром в Рождество? Метель к тому времени точно стихнет, и твои родные наверняка поймут…
– Нет. – Так резко его голос сегодня еще не звучал. – Я должен успеть в сочельник.
Том резко встает и тянется к чемодану.
– Это не обсуждается.
Ошеломленно на него смотрю. Это что сейчас было? Да, Том любит канун Рождества, как и все нормальные люди, но он никогда не относился к этому так странно.
Щурюсь, внезапно осознав, что что-то упускаю. Что-то, что объяснило бы, почему Том как будто немного не в себе и вовсе не из-за меня.
Или, по крайней мере, не только из-за меня.
– Подбери свой драгоценный телефон и давай, двигайся в темпе вальса, – бросает он
