Контакт на случай ЧП - Энтони ЛеДонн
– Ты спорила. Я дискутировал, – говорит он в своей томовской манере, от которой меня так и тянет врезать ему по слишком симпатичной физиономии.
– Ах да, конечно. – Нажимаю кнопку с номером своего этажа и решаю заодно надавить как следует на его больные места. – Теперь-то я припоминаю. Ты всегда поступаешь разумно и никогда ни в чем не виноват. А я в ответе за все несправедливости в этом мире.
– Я знаю, что это сарказм, и все же…
– Ой, да замолкни, – бормочу я. Мы выходим из лифта.
Том присвистывает.
– Мраморные полы? Роскошненько. И как давно ты здесь живешь?
– Четыре года. Плюс-минус.
– Хм. – Это задумчивое «хм».
Раздражающее «хм».
Такое, на которое, по-хорошему, я не должна обращать внимания, только вот мне этого никогда не удавалось, особенно с Томом. Поэтому я останавливаюсь на ходу и обрушиваю на него всю мощь своего сурового взгляда.
– Что. Что это сейчас было?
– Какое что?
– Это твое «хм». Бесит, когда ты так делаешь. И не вздумай спросить «Так – это как». Это меня тоже бесит.
Том на миг цепляется взглядом за повязку у меня на голове, и я почти полностью уверена: он не давит на мои больные места, как умеет только он один, исключительно в качестве какой-то неуместной уступки из-за моего ранения. Его слова на удивление безобидны.
– Просто я думал, ты задержишься в квартире на Лекс подольше. Ты ее так любила.
От напоминания о старой квартире что-то болезненно екает у меня в районе живота. Где-то через год или два после начала нашей обреченной семейной жизни мы с Томом достигли того этапа в наших карьерах, на котором могли позволить себе переехать из милой, но маленькой студии в Верхнем Вест-Сайде.
Том хотел перебраться поближе к деловой части города – в Гринвич-Виллидж или даже в Трайбека.
Я настаивала на месте поближе к работе – к моей работе. Мне хотелось жить в Верхнем Ист-Сайде или Мидтауне. И тогда – во времена, когда мы с ним спорили, только выбирая, суши или пиццу заказывать в пятницу вечером, – он согласился без пререканий. Тогда наши отношения были… другими.
Тогда мне еще не пришлось взглянуть в глаза печальному факту: мое счастье, очевидно, неразрывно связано со счастьем Тома, и когда он несчастлив, мне тоже плохо.
Особенно потому, что он был несчастлив со мной.
– Я и правда любила ту квартиру, – говорю я, двигаясь по коридору к своей двери. Я многое любила.
Вероятно, те таблетки, которые мне дали в больнице, заставляют меня сейчас расчувствоваться и при этом абсолютно не справляются со своей прямой задачей. Головная боль, еще несколько минут назад казавшаяся невыносимой, сейчас задает новые стандарты для боли как таковой.
Из-за этого я чувствую себя неуверенно и нетвердо держусь на ногах. Пока я пытаюсь нашарить в сумке ключи, ухитряюсь ее уронить. Все мое добро рассыпается по полу.
Наклоняюсь, чтобы собрать вещи, но незамедлительно чувствую боль в спине. Том останавливает меня, хватая за локоть.
– Эй. Давай я.
Его прикосновение мимолетное и невинное, и, совсем как тогда, в больнице, когда его пальцы скользнули по моему бедру, я ненавижу себя за то, как ощущаю себя в его присутствии.
За то, что безумную долю секунды мечтаю, чтобы его пальцы задержались на мне подольше.
Этого, разумеется, не происходит. Я уже давно отвратительна Тому.
Физически. Ментально. Эмоционально. Особенно эмоционально. Под конец он ясно дал мне это понять. Я помню, потому что от этого было больнее всего.
Том опускается на колени и собирает мои вещи. Очевидно, я совсем не в себе, потому что не могу придумать ни одной колкости на предмет того, как прекрасно видеть его у моих ног.
Эх. Такой шанс пропадает.
Одна большая рука хватает мои помаду, ручку и кошелек. Другая тянется за футляром с противозачаточными и мешкает секунду, прежде чем поднять.
Том отдает его мне с напряженным выражением лица, и я гадаю – это оттого, что футляр напомнил ему тот последний год, когда все начало рушиться, или из-за мыслей о том, что эта маленькая коробочка говорит о моей интимной жизни?
Я могла бы сказать ему правду. Что я все еще пью противозачаточные для регуляции цикла, а не для предотвращения беременности. Потому что для этого дела нужно заниматься сексом, а этого у меня… давненько не было.
Вместо этого соблазнительно ему улыбаюсь и хлопаю ресницами. Да, все так и есть. Ты ушел, а у меня новая квартира, новые мужчины…
Том обеспокоенно моргает.
– С тобой все хорошо?
– О чем ты?
– У тебя сейчас лицо такое было… Выглядело, как будто с тобой инсульт случился, а учитывая сотрясение…
– Ой, да успокойся ты, я в порядке, – бормочу я, хватаю оставшиеся вещи и подношу ключ к замку, чтобы войти в квартиру.
Том следует за мной и издает удивленный, но одобрительный возглас.
– Черт, Кэти. Да ты неплохо устроилась!
– Во всех смыслах, – говорю я. Вот. Наконец-то достойный ответ.
Он подходит к окну.
– Вид на Центральный парк. Как ты всегда и хотела. – Том оборачивается ко мне. – Очевидно, твоя мечта стать партнером наконец сбылась?
Прячу лицо, но недостаточно быстро, потому что Том полностью поворачивается ко мне и выглядит при этом озадаченно.
Я дергаю плечом и опускаю взгляд на телефон, пытаясь заставить его зазвонить. Он не звонит. Я не произношу ни слова, но Том и так все понимает.
– Ой, – говорит он. – Ну. Мой день тоже не то чтобы пошел по плану.
– Да? – спрашиваю я. – Что, ни одной бабочки не увидел?
Превосходно. Мои ответы искрометны как никогда, только вот Том, кажется, не впечатлен.
Даже отвлечен, наверное.
– Все в порядке? – спрашиваю я и сразу же прикусываю язык. Зря я это. Том больше не моя забота, но, очевидно, от старых привычек трудно избавиться.
Он пожимает плечами.
– Скажем так: ты не получила звонок, которого ждала. Я получил нежданный-негаданный.
Мне требуется секунда, чтобы сообразить, о чем он.
– А. Ты про тот, что из моего офиса. О несчастном случае.
– Да. Естественно, об этом, Кэтрин, – говорит он с ноткой раздражения.
– Ой, бедняжка какой! – восклицаю я, выворачивая содержимое аптечного пакета на стол. Бинты, таблетки и антибактериальная мазь рассыпаются по столешнице, подчеркивая его неправоту. – Что мне сделать, чтобы исправить твой ужасный день?
Он трет шею ладонью.
– Просто собери свои вещи, иначе мы опоздаем на самолет.
– У нас еще полно
