Так далеко - Сильвия Дэй
– Кого ты имеешь в виду? – Рамин обходит мой стол. – Адвокатов? Мужчин?
– Армандов.
Он опасно прищуривается.
– Я не позволю, чтобы обо мне судили по поведению моих братьев. Я не такой, как они.
В его небесно-голубых глазах появляется холодный блеск. Неожиданно мое представление о нем меняется, и я чувствую, как меня пробирает дрожь откровенного страха. Да, он ниже Дариуса и Кейна, но гораздо крупнее меня. И сейчас показывает себя с той стороны, которую я никогда раньше не замечала.
Внезапно пот, покрывающий мое тело, вызывает озноб.
Я делаю медленный глубокий вдох, затем так же медленно выдыхаю. Мысли мечутся в голове.
– Если я найму тебя как своего адвоката, все будет конфиденциально, верно? Ты не сможешь никому рассказать о том, что я тебе скажу?
– Эми… – Он закрывает глаза и проводит ладонью по лицу. – Я никому не рассказал бы твои секреты. Не потому, что адвокат, а потому, что ты женщина, которую я люблю.
Он произносит слова с такой уверенностью, что мой страх усиливается. Если он убежден, что любит меня, то у меня возникает еще одна серьезная проблема.
– Даже если речь идет о твоей семье?
– Ты тоже моя семья, – отвечает он, черты его лица смягчаются. – И не потому, что ты замужем за Дариусом, а потому, что ты женщина, которая, я надеюсь, скоро станет моей женой.
– Господи, Рамин. – Мой пульс учащается от охватившей меня паники. Это чертова катастрофа. Стоит ли удивляться, что я теряю рассудок, когда меня окружают сумасшедшие люди? Как же я с самого начала не поняла, что все Арманды больные на голову?
Он опускается на край моего стола.
– Что ты хочешь мне рассказать?
Мне нужен союзник. И если это будет адвокат, обладающий инсайдерской информацией, это ведь хорошо, верно? Или это ведет к конфликту интересов?.. Голова просто раскалывается, пока я пытаюсь разобраться во всем этом.
– Меня накачивают наркотиками, представляя сумасшедшей, чтобы этот пункт вступил в силу и я потеряла контроль над своей компанией.
Он долго и пристально смотрит на меня, затем моргает.
– В какой-то момент твоя мать, должно быть, узнала о пункте договора с условиями выхода или она всегда о нем знала. Понимая, что я могла выйти из совместного бизнеса вместе со «Сливками общества», она решила использовать в качестве оружия условие о недееспособности. – Я привстала, но комната немного покачивается, поэтому остаюсь сидеть. – Дариус говорил мне, что работает над тем, чтобы вернуть мне «Сливки общества». Он ведет себя так, будто это сложно и много работы, поэтому требуется время. Либо он в сговоре с твоей матерью, либо моя экономка Гризельда работает на нее. В конце концов, именно твоя мать нашла ее для нас, ведь я, очевидно, не способна сама позаботиться о Дариусе. Алия проводит рядом со мной недостаточно времени, чтобы нести прямую ответственность.
– Эми… – Рамин делает медленный глубокий вдох, как будто собирается с духом. – Возможно, он не так хорошо знает договор. Или, может быть, подозревает, что ты собираешься его бросить, и пытается выиграть больше времени, чтобы все уладить. Ты не можешь…
– Не надо говорить мне то, что я и так знаю. Он солгал мне в лицо про пункт о выходе из бизнеса. Как и твоя мать.
– Хорошо. Расскажи мне, что ты знаешь.
– Я теряю счет времени. Дариус и твоя мать говорят мне, что я ошибаюсь в том, что помню. Из дома пропадают вещи. Предметы декора перемещаются – картины, безделушки.
Он трет шею.
– Эми, ты пьешь… Много.
Я прищуриваюсь.
– Я ведь только что это сказала. Но если я подшофе, это не значит, что у меня никудышная память.
Мне хочется сказать ему, что приличный парень вызвал бы мне такси, если бы я заявилась на пороге его дома явно нетрезвой. Но я боюсь настроить его против себя.
– То, в чем ты обвиняешь Дариуса, является преступлением, – произносит он медленным осторожным тоном. Немного снисходительным. Арманды – знатоки в том, как использовать этот тон для пущего эффекта.
– И?
– И хотя я знаю, что Дариус тебе не подходит, он никогда не стал бы намеренно причинять тебе вред.
От этого мне не должно быть легче, и я знаю, что у меня не все в порядке с головой, раз допускаю такое. Я не хочу верить, что мой муж мог бы сделать со мной что-то ужасное, но, возможно, мог, если бы полагал, что это поможет нам быть вместе. И все же…
– Если бы он любил меня, то вытащил бы нас отсюда.
– Ты его любишь? – резко спрашивает он.
В последние несколько дней я задавала себе этот вопрос миллион раз. Я так долго не могла ясно мыслить, что теперь уже не уверена в своих чувствах ко всему происходящему. Сейчас я лишь знаю, что неожиданным образом сюда теперь замешаны чувства Рамина, и в этом моя вина, пусть даже в конечном итоге я не несу за это ответственность.
– Трудно кого-то любить, когда в настоящий момент я сама себя не люблю.
Он выглядит удивленным, затем удивление сменяется на сочувствие.
– Все, что тебе нужно сделать, это уйти, – тихо советует он. – Я прослежу, чтобы все документы были оформлены быстро. Ты можешь остаться со мной, или мы можем не торопиться.
Я в ужасе смотрю на него. Его упорное нежелание понять то, что я ему говорю, граничит с безумием. Я не могу это понять, потому что он помнит обо мне такие вещи, которых не помню я, и я боюсь быть резкой, потому что он и так едва себя контролирует.
– Напомни мне, – я откашливаюсь, потому что во рту все пересохло, – что мне положено по брачному договору, если я просто уйду.
Поджатые губы Рамина являются ответом на мой вопрос еще до того, как он начинает говорить:
– Без ребенка не так уж много. Но я могу позаботиться о тебе.
– Мне надоело, что обо мне заботятся! – От досады я сжимаю руки в кулаки.
– Когда ты последний раз встречалась со своим психотерапевтом?
– Хочешь сказать, что я сумасшедшая?! Это уже чересчур! – возмущаюсь я.
– Не психуй. Ты сказала мне, что подозреваешь мою мать и, возможно, моего брата в том, что они пытаются обвинить тебя в неуравновешенности, и надеешься оспорить брачный контракт. Было бы разумно предварительно подтвердить твое нормальное психическое состояние, регулярно посещая психотерапевта.
– А. –
