Вернись ради меня - Коринн Майклс
– В данный момент я не понимаю, кем вообще могу еще быть.
– Мой приятель Джексон руководит компанией, которая принимает искалеченных «морских котиков». Уверен, у него найдется местечко для еще одного.
В ответ я показываю Лиаму средний палец.
– Это тебе за то, что назвал меня калекой.
Прежде чем наша словесная перепалка успевает перерасти во что-то более серьезное, к нам подходят офицеры, чтобы сообщить о скорой посадке и о том, как будет проходить разгрузка самолета.
Каждое возвращение домой наполнено эмоциями, воздушными шариками, фанфарами, слезами счастья, не говоря уже о всеобщем воодушевлении. Жены надевают свои лучшие наряды, детишки вокруг тоже все чистенькие и аккуратные – идеальная картина. Хотя все мы понимаем, что последние девять месяцев их жизнь была далека от этого идеала. Можно заметить, как люди готовы буквально карабкаться друг на друга, лишь бы хоть мельком увидеть любимого мужа или отца.
Есть у этого праздника и обратная сторона – наши собственные чувства. Каждый из нас по-разному справляется с ними. Мы рады вернуться домой и встретиться с любимыми, но в то же время знаем, что нам будет нелегко.
Любить человека, готового вскоре вновь расстаться с тобой, совсем не просто. Хорошо, что любовь и брак не входят в список моих приоритетов. Меня радует, что никто не жертвует собой ради меня.
Коммандер Хансен замолкает в ожидании всеобщего внимания.
– Паттерсон и Колдуэлл пойдут первыми, так как за время службы у них родились дети. Затем будете выходить из самолета в алфавитном порядке. Как только отметились у меня, хватаете свои вещи, и чтобы я вас две недели на базе не видел, ясно?
– Так точно! – отвечаем мы хором.
Он опускает планшет и пристально разглядывает нас всех.
– И не заставляйте меня объяснять жене, почему я должен срочно уйти, чтобы забрать из тюрьмы под залог одного из вас, идиотов.
Некоторые смеются, но только не коммандер. Видимо, что-то подобное уже случалось. К счастью, не со мной.
Самолет приземляется, и, клянусь, я чувствую, как у всех сразу меняется настроение. Раз мы идем в алфавитном порядке, я буду выходить одним из первых, но в нашем отряде полно ребят с детьми. Пожалуй, пропущу их вперед, получу нагоняй от коммандера и припеваючи сойду на землю вместе с остальными одиночками.
Коммандер выкрикивает мое имя, но я остаюсь сидеть на месте. Его голос грохочет снова:
– Эрроуд! – он сердито смотрит на меня, но я лишь передергиваю плечами. – Боже милостивый, каждое гребаное назначение одно и то же! Ладно, я дважды называю фамилию, и тот, кто не поднялся, отправляется в конец очереди. Идиоты. Одни идиоты вокруг.
– Увидимся через несколько недель, – говорит Лиам, как только звучит его имя.
– Я обязательно приду попрощаться.
Он хлопает меня по груди.
– Не забудь.
Я снова слышу свое имя, когда все остальные уже прозвучали. Коммандер Хансен не выглядит довольным, но за его хмурым видом я замечаю скрытую гордость.
– Ты хороший человек.
– Тем детишкам не терпелось увидеть своих отцов.
Он кивает.
– Вот твои документы. Увидимся через четырнадцать дней.
Я тоже киваю, забираю бумаги и покидаю самолет.
Снаружи ярко светит солнце, и воздух здесь такой чистый. Пока я спускаюсь по трапу, к моей коже не липнет ни пыль, ни грязь.
– Эй, засранец!
На мгновение я замираю, а затем поворачиваюсь и вижу своего брата, которого здесь быть не должно.
– Шон?
Раскинув руки и широко улыбаясь, он идет мне навстречу.
– Рад видеть тебя целым и невредимым, – говорит Шон.
Мы обнимаемся и хлопаем друг друга по спине.
– Какого черта ты здесь делаешь?
– Подумал, что кто-то должен встретить тебя с последнего назначения.
– Ну я рад тебя видеть, – улыбаюсь я.
– И я рад тебя видеть, мелкий.
Может, я и самый младший, но уж точно не маленький. Самый низкий из нас Шон, но при этом у него самое большое сердце. Иногда мне хочется быть больше похожим на него.
– Знаешь, я ведь могу разрезать тебя от задницы до щеки секунд за десять. Правда хочешь поспорить?
– Не сегодня, – он хлопает меня по плечу, – я приехал не за этим.
– Да?
– Да, мы должны встретиться с Декланом и Джейкобом…
Меня охватывает легкое беспокойство. Обычно мы не собираемся всей семьей. Кажется, мы не виделись все вчетвером с тех пор, как я выпустился из учебного лагеря.
Мы с братьями погодки. За четыре года моя бедная мама родила четверых детей и провела следующие семь лет за воспитанием четверых мальчишек, не отличавшихся хорошим поведением. Мы с братьями были неразлейвода – особенно во всем, что касалось шалостей. Сейчас, правда, нас развело по разным сторонам, и видимся мы чаще всего по отдельности.
– А где вы встречаетесь?
Шон некоторое время молча сжимает челюсти и наконец тяжело вздыхает:
– В Шугарлоуфе[5]. Наш отец мертв. Пришло время вернуться домой.
2. Коннор
– Теперь все кончено, – говорит Деклан, глядя на яму, в которой покоится гроб.
Мы находимся на старом кладбище, где однажды разбили несколько надгробий во время ночных посиделок у костра. Что сказать, мы были идиотами.
Вокруг тихо, воздух наполнен обычными для фермы запахами: немного навоза и дыма и гораздо больше – сожалений. Я думал, что теперь, когда отец мертв, мне станет лучше, но нет – я чувствую лишь гнев.
– Не все, – напоминает Шон. – Нужно еще решить, что мы будем делать с фермой.
– Сожжем, – бесстрастно говорю я.
Одно только нахождение здесь вызывает у меня нервный зуд. Кажется, будто он все еще где-то здесь: наблюдает за нами и готов в любой момент обругать или пустить в ход кулаки. А тайна, которую мы все храним из-за него? Черт, кажется, она снова пытается меня задушить.
– Коннор прав. Хотя лучше было бы сжечь ее прямо вместе со стариком, – присоединяется Джейкоб.
Я мысленно соглашаюсь с ним. Когда-то наш отец был хорошим человеком. Он любил своих мальчиков, жену и ферму, всей душой отдавался семье и любимому делу. Но затем мама умерла, и мы в одночасье потеряли обоих родителей.
Пропал тот добрый, веселый и трудолюбивый мужчина, научивший меня кататься на велосипеде и рыбачить. На смену ему пришел беспросветный пьяница, для выражения ярости использовавший кулаки.
Боже, как же он был зол. На всех и все вокруг. По большей части на меня и братьев, ведь мы напоминали ему о женщине, которую он безумно любил и которую Бог слишком рано у него забрал.
