Его маленькая слабость
Мне не по душе это тепло. Чем сильнее я доверяюсь ему, тем больнее потом от грубых слов...
Большая ладонь ложится на мою щеку.
— Понравилось, — шепчу я, не в силах промолчать. — Очень.
Опускаю голову навстречу его теплу.
— Чего тогда опять ревешь?
Шмыгаю носом и даже не знаю, как объясниться. Боюсь, что вы снова насмехаетесь? Страшно, что, как только я расслаблюсь, получу за свою беспечность?
— Я вам очень благодарна просто. Простите...
— Нашла кого благодарить, — как-то обреченно вздыхает он.
Не могу понять, что это должно значить?
— Это ты из благодарности слезу пустила? — ворчит строгий голос. — Я тогда остальные подарки лучше не буду показывать.
Затихаю, не в силах справиться с любопытством. Подарки? Да что это с ним? За что? Зачем?
— Вот умница. И не реви мне тут больше.
Он разворачивается всем корпусом и подтягивает меня к себе так, что оказывается между моих раздвинутых ног. В следующую секунду моей руки касается нечто пушистое.
— Ой, мамочки! — вскрикиваю от неожиданности и едва не вскакиваю с дивана.
— Тише-тише, — смеется он.
Хмурюсь, пытаясь не расплакаться. Что это было? Мне почему-то представляется какая-нибудь мышь. Он действительно привел меня сюда, чтобы поиздеваться?
— Прости-прости. — Смех унимается. — Надо было тебя сначала предупредить. Оно неживое.
Еще лучше! Да лучше бы живую крысу мне подсунул! Пыхчу, силясь сдержать эмоции.
— Невеличка, это — невеличка.
Что еще за тавтология?
— Не бойся, потрогай, — просит он так мягко, что я не могу противиться.
Чувствую, как рука дрожит, но все же раскрываю перед собой ладонь. Пушистое нечто касается моей кожи. Провожу пальцами. Хмурюсь, пытаясь понять, в чем подвох.
Это игрушка?
— Подумал, что тебе понравится, — нерешительно говорит уже совсем нестрогий голос.
Он думал о том, что мне может понравиться? Это ли не странно? Может, он оборотень? И по ночам в нем пробуждается дружелюбный волк?
Усмехаюсь, продолжая изучать пушистый предмет в руках. Ну, это неживое явно не что-то убитое. Уже хорошо. Под невероятным слоем меха нащупываю пластмассовый треугольник — похоже, клювик. Рядом — граненые глазки. По бокам пухлого туловища — пара крылышек.
— Птичка, — улыбаюсь я.
— Она мне тебя напомнила, — усмехается он и вновь куда-то тянется. — Как и эти все... Только не пугайся в этот раз.
Чувствую, как на мои ноги словно вата сыплется. Шарю руками по пушистым комкам, не в силах сдержать смех:
— Да их тут десяток! Мне ведь теперь придется с ними со всеми знакомиться.
— Вот, будет чем время занять, — улыбается он.
— Спасибо. — Втягиваю голову в плечи, не переставая изучать пушистых созданий, однако все еще ожидая подвоха.
— Можно я тоже попробую? — вдруг спрашивает он.
Напрягаюсь. Поднимаю голову, отчаянно желая увидеть глаза, которые — я уверена — сейчас напротив. Боязливо киваю. Хочу узнать, что он собрался пробовать?
Большие ладони вдруг ложатся на мои щеки. Шершавые пальцы неспешно скользят по моему лицу. Очерчивают брови. Спускаются к кончику носа.
Прерывисто дышу, когда его пальцы касаются моих губ. Чувствую вмятинки на его коже, и становится интересно узнать об их происхождении. Но только секунду. Почувствовав его дыхание с привкусом хмеля на кончике языка, я рвано выдыхаю. Он слишком близко.
Снова хочет поцеловать?
Сглатываю нервный комок, застрявший в горле. Я отлично запомнила, чем закончился наш поцелуй днем. Инвалидка... Неполноценная. Тебя даже желать стыдно! Ты не подходишь даже для удовлетворения элементарных физических потребностей!
Мерзость.
Но зачем тогда он это делает? Чтобы снова обидеть?
Хочу ли я знать? Даже если нет, разве могу я сейчас сбежать, не позволив ему исполнить задуманное?
