Его маленькая слабость
ГЛЕБ
— Срочно мне резюме барменши, — едва переступив порог клуба, велю я первому встречному работнику. — Ани... этой, как ее?
— Хрусталевой, что ли? — удивленно переспрашивает официант. — Так она ж уже пару месяцев не работает?
— Я спрашивал? — злобно рычу я. — Быстро передал в отдел кадров, чтобы мне резюме прислали.
Игнорируя суетящихся в пустом зале трудяг, направляюсь к лестнице, ведущей к моему кабинету. Клуб начнет работать только через пару часов. Однако подготовка к приему гостей, как всегда, уже кипит.
Хорошо.
Кажется, я действительно потрудился на славу. Сеть работает, как отлаженный механизм. Для этого я нашел отличного хэдхантера, который выцепляет для меня лучших специалистов. Каждый из них — профи в своем деле. Поэтому мое вмешательство теперь требуется лишь в самых крайних случаях.
Однако я заскучал. Не привык оставаться без дела. Это я понял, когда каждую ночь стал зависать в своем же клубе, скорее в качестве гостя.
Аня стала тогда последним сигналом, что я занимаюсь не тем. Я перешел грань и понял, что нужно что-то менять. Передо мной встало несколько перспектив. Новый проект на имеющейся территории. Или же расширение горизонтов.
Был, конечно, и вариант попробовать организовать свою личную жизнь. Но тема работы мне всяко была привычней. Вот я и укатил за границу в расчете почерпнуть у зарубежных коллег знания по клубоустройству. Для бизнеса всегда полезно раньше конкурентов узнавать новые веяния.
— Глеб Виталич, вызывали? — прерывая мои мысли, в дверях кабинета мнется очкастый кадровик.
— Тебя — нет! Помнится, я просил только резюме!
— Так... вот. — Он подходит к моему столу и протягивает лист.
— Электронкой пользоваться не умеешь? — недовольно выгибаю бровь, выхватывая из его рук бумагу.
— Умею. Но там... это... такое дело...
— Хватит мямлить, — вздыхаю я, поднимая глаза на трудягу.
— Не знаю, помните вы или нет... Она ж выходить перестала. И я ей дозвониться не смог. К вам тогда пришел. Вы сказали пока не увольнять. Месяц минул. А вы потом уехали... — Он морщит нос и нервно поправляет очки. — В общем, зарплата ей до сих пор начисляется. Я не знал, что делать. Вот и пришел...
— Хорошо, — бросаю я и опускаю взгляд в резюме.
— В с-смысле?
— В прямом. Пусть и дальше капает.
— Так ведь третий месяц пошел, как ее на работе не видно, — непонимающе бормочет кадровик. — У нас пять барменов числится, я...
Тяжело вздыхаю, прикрывая глаза и снова впериваю злой взгляд в пацана:
— Я ее в другое место перевел. Не вижу смысла в бумажной волоките. Поэтому все остается как есть, покуда я сам тебе не скажу ее уволить! Ясно?
— Ясно! — наконец рапортует кадровик.
— Вот и молодец. Теперь будь добр, сообщи бухгалтеру и моему водиле, что я вернулся и жду их обоих сегодня в клубе. И пока свободен.
Когда за ним закрывается дверь, я наконец сосредотачиваюсь на бумаге.
«Анна Васильевна Хрусталева».
Действительно Хрусталева. Ей подходит. Хрупкая. Звонкая. Ларина ровесница. Значит, пятнадцать лет между нами. И правда, взрослый дядька на ее фоне. Усмехаюсь собственной глупости. О чем это я вообще? Вроде собрался раздобыть о ней информацию, чтобы избавиться, а не присвоить.
«Не замужем».
Хорошо.
Так-так, а вот это уже интересно. Адрес. Вот я и нашел то, с чего можно начать. Завтра же отвезу ее по этому адресу. И если там найдется родня, сдам.
Невольно продолжаю изучать резюме. Из графы «Образование» делаю вывод, что Аня вчерашняя выпускница школы. Боже мой, совсем ребенок же еще. Но должен признать, весьма одаренный ребенок.
С присущим детям оптимизмом Анечка умудрилась впихнуть в небольшое поле «Образование» целый список своих заслуг. Музыкалка, хоровое пение — и не просто, а солистка! — бальные танцы... И все это чудо — на вакансию бармена?
Усмехаюсь. Трусиха. Ведь с самого начала не просто так пришла ко мне. Хотела петь, да только смелости не нашла. Не успела.
Отбрасываю, начавший раздражать лист на стол. Поднимаюсь из кресла, чувствуя, что непрошеные мысли снова начинают завладевать моим вниманием.
Надо поработать! С этой мудрой идеей выбираюсь из кабинета. Но далеко не ухожу. Останавливаюсь на балконе, что висит над танцполом. Облокачиваюсь на перила, пытаясь придумать, чем бы занять голову. Не хочу ни с кем контактировать. И это сильно сужает круг моих возможностей отвлечься.
Вот черт. Забыл Надежду предупредить, чтобы она нашу узницу ужином как следует накормила.
Тоже, зараза, что она устроила утром? Разве не должна прислуга молча выполнять свои обязанности? И я сейчас даже не про «молча». Но «выполнять»! Я ведь точно помню, что велел: доварить, накормить. Из-за нее почувствовал себя еще большим дерьмом.
Хотя куда уж больше...
— Эй, не трожь рояль! — неожиданно для самого себя рявкаю я, глядя вниз.
Зазевавшийся официант, что в задумчивости принялся водить пальцами по обнаженным клавишам, тут же отскакивает от инструмента, словно ошпаренный.
С рыком выдыхаю. Выпрямляюсь, поправляя пиджак. Заметив внизу суетящегося кадровика, иду к лестнице. Похоже, все же придется контактировать с людьми. А то что-то мне крышу рвет.
— Буха вызвал?
— Скоро должен прибыть.
— Пусть поторопится. У меня сегодня еще встреча.
В зале становится как-то пустовато. Похоже, народ учуял дурное настроение начальства и потерялся. Я бы и сам не прочь потеряться. От самого себя.
Бездумно провожу пальцами по клавишам безмолвного рояля. Добираюсь до четвертой октавы. Фа диез... Соль... Режет слух.
Это звук ее боли.
Хорошо запомнил. Тем злополучным утром оттирал эти чертовы клавиши от ее крови и прямо как сейчас хмурился, когда под моими пальцами раздавалось мерзкое бряканье.
В тот самый момент, когда она захлебывалась от этой самой крови, лежа на обледеневшей дороге...
