Его маленькая слабость
— А я почем знаю? Только что здесь была, — бросает Надежда, возвращаясь в кухню.
В туалет, должно быть, пошла. Тянусь за ручкой, чтобы закрыть дверь, но замираю, услышав какой-то странный звук из ванной.
Выпрямляюсь. Вхожу в комнату, едва ли не крадучись. Приближаюсь к двери в ванную.
Не показалось. Рвет ее. Полусырая греча, да и той пол-ложки. Нервотрепка... Похоже, у моей гостьи на нашем «приветливом» фоне разовьется гастрит. Чувствую, что стыд снова выпустил свои мерзкие щупальца.
Ну а что я должен делать?! Каждый раз ее теперь из ложечки кормить? На руках носить? В попу целовать? Нет уж...
Дверь ванной медленно открывается, прерывая мои раздраженные мысли. Вытирая лицо полотенцем, Аня неторопливо заходит в комнату, вынуждая меня пятиться.
Хотя какого черта? Останавливаюсь. Осторожно кладу свою руку на ее плечо.
— Ой, мамочки! Кто здесь?
Ладно. Осторожно не вышло.
— Тише, — успокаиваю я. — Есть идем. Сейчас же.
— Я не...
— Это не обсуждается. — Беру за локоть и тяну к выходу из комнаты. — Тебя уже рвет с голодухи. Собралась помереть? Только не в моем доме.
Войдя в кухню, сажаю притихшую девушку за стол, на котором уже стоят дымящиеся тарелочки. Овощное рагу с мясом. На вид значительно лучше, нежели сухая греча.
— Другое дело, — киваю я, кинув укоризненный взгляд на распоясавшуюся кухарку.
Сажусь напротив Ани. Она шумно сглатывает. Ну как же. Не голодна она. Еще и врать вздумала.
— Так и будешь сидеть принюхиваться? — строго спрашиваю.
Над столом всплывает неуверенная рука. Пальцы осторожно скользят по поверхности в поисках вилки.
— Надежда, ложку, — велю я, не отрывая взгляда от девушки. — И будь добра, всегда выдавай ложку нашей гостье.
— Спасибо, — одними губами произносит Аня, принимая из рук Нади столовый прибор.
Нащупывает пальцами край тарелки. Ведет краешком ложки, стараясь быть максимально осторожной. В итоге у нее ничего не выходит. И в рот отправляется пустая ложка, едва смоченная в соусе.
Черт. Почему-то это бесит меня сильнее, чем если бы она быстро закидала себе еду в рот, лишь бы избавиться от моего общества.
— Я отстану от тебя, как только ты все съешь, — шиплю сквозь зубы. — А мне, между прочим, уже пора собираться на работу. Так что поактивней, Анюта.
Пыхтит, явно собираясь с духом.
— Боюсь, если потороплюсь, то у вас аппетит пропадет, — с явной обидой в голосе все же выдает она. — Это не так-то просто, как...
Замолкает. Стягивает губы в жесткую линию, давая понять, что больше говорить не собирается. И не надо. Еще она со мной пререкаться будет. Я и так все понял.
Не так просто, как зрячему. Любое привычное действие. Поесть. Помыться. И даже сходить в туалет. А я подгоняю...
Проводив взглядом Надежду, которая неторопливо выходит из кухни, прикрываю глаза. Просто интересно стало. Подцепляю рагу вилкой. Тяну в рот. Вот же... Хмурясь, открываю глаза. Вилка до рта добралась пустая.
Смотрю на Аню. А она вроде справляется потихоньку. Не каждый раз, но все же.
Вспомнилось, как ночью я кормил ее сам. Сосредотачиваю взгляд на розовых губках, за которыми снова скрылась пустая ложка. Аня с очевидным разочарованием вынимает ее изо рта. Облизывает губы, явно набираясь решимости для нового захода. Таранит тарелку невидящим взглядом, будто пытается ее загипнотизировать.
Усмехаюсь. Память, может, и потеряла. А ее упорству все еще можно позавидовать. Как-никак, справляется.
Вижу, что ее порция норовит сбежать со своего керамического пристанища. Неосознанно тянусь и возвращаю рагу на центр Аниной тарелки своей вилкой.
Аня замирает. Прислушивается. Я воровато одергиваю руку.
— Что вы делаете?
— Ем, — нагло вру.
— Так тихо?
— Мне сейчас необходимо оправдываться? — довольно резко бросаю я.
— Нет. Простите. Я просто... — Она прикусывает губу, снова не закончив предложение.
— «Просто» — что? Договаривай!
— Просто... вы из-за меня, — пыхтит девчонка, явно не желая продолжать. Но все же выдавливает: — Вы из-за меня и так без завтрака остались. А сейчас на работу пойдете. Боюсь, что я вам совсем аппетит перебила своим ковырянием. Так ведь и заболеть можно...
Аня густо краснеет, будто сказала нечто непристойное. Хотя, пожалуй, отчасти так и есть. Видится мне в этом нечего интимное. То, что должно обсуждаться только между близкими людьми.
«Ты ведь на работу сейчас, поешь сначала... Я не хочу, чтобы ты заболел», — вот как прозвучали слова случайной гостьи в моей голове.
Мои брови болезненно вздрагивают. В горле образуется ком. Я ведь никогда и не услышу ничего подобного. Не заслужил.
Бросаю вилку на стол. Поднимаюсь из-за стола и выхожу из кухни.
— Разгрузочный день, бл...
