Красные искры света - Джейн Анна
– Нет, что вы, Настя, вы – гостья, – отмахнулась Маргарита Сергеевна.
– Мне неловко просто так сидеть, – заявил парень. Его помощь оказалась не самой эффективной, и если на роль «принеси-подай» он еще годился, то овощи для легкого салата, например, даже не мог нормально порезать. Видя, как Зарецкий кромсает огурец, я молча отобрала у него нож и сама стала резать – это всегда получалось у меня хорошо. Когда Маргарита Сергеевна обернулась и увидела, что ее сын аккуратно и старательно работает ножом, глаза у нее округлились.
– Надо же, – сказала она. – А я и не знала, что ты так можешь.
– Я все могу, – ответила я.
– Настя, он так всегда говорит, – тотчас сказала Маргарита Сергеевна. – А потом разгребаем всем домом. Но сегодня Ярик прям молодец.
«Настя» кисло улыбнулся.
За завтраком разговаривала по большей части Маргарита Сергеевна. Я все еще находилась под властью эмоций, а перед глазами стоял образ Даши. Ярослав же, видимо, боялся сказать что-нибудь не то, а потому предпочитал молча уплетать за обе щеки легкий овощной салат и воздушный омлет с ветчиной, а после перешел на булочки с джемом под одобрительный взгляд Маргариты Сергеевны. Мне же есть не хотелось совершенно, к тому же вкус еды казался несколько другим – вкусовые рецепторы Зарецкого отличались от моих.
– Ярослав, – позвала меня хозяйка дома. – Почему не ешь?
Видимо, обычно Зарецкий не страдал отсутствием аппетита.
– Я не голоден, – сказала я. Голода и правда не было. Это тело вообще было странным.
Пока Маргарита Сергеевна отвернулась к плите, ее сыночек украл у меня омлет и со счастливым видом зажевал половину. А половину отдал крутящемуся под ногами псу.
– Ты сейчас в университет? – спросила женщина уже в конце завтрака, когда мы пили кофе. Я обычно предпочитала кофе крепкий, горький, без добавок, а сейчас с удовольствием пила сладкий, с молоком.
– Да, я поеду к третьей паре, – ответила я. – И Настя со мной.
– Вы учитесь в одном вузе? – спросила Маргарита Сергеевна. Моя личность ее весьма заинтересовала. Видимо, Яр еще не приводил домой девушек.
– Да, – соврал Зарецкий, который на кофе с молоком и сахаром смотрел со знакомым мне отвращением. – Я на последнем курсе.
– А какая специальность? – полюбопытствовала женщина. Кажется, сейчас она совершенно успокоилась, но мне все равно было неловко перед ней из-за моих слов.
– Физик-ядерщик, – с важностью выдал Ярослав. У меня едва глаза на лоб не полезли.
– Серьезная профессия, – удивилась Маргарита Сергеевна.
– Она шутит, – спешно сказала я, придерживаясь правила: ложь должна быть наполовину правдой. – Настя – филолог.
– Сначала я училась на физмате, теперь на филологии, – выкрутился Енот.
– А вы разносторонняя, – усмехнулась Маргарита Сергеевна.
– Пытаюсь соответствовать Ярочке, – не упустил возможность похвалить сам себя парень. – Знаете, он очень умный.
Маргарита Сергеевна почему-то рассмеялась. То ли не считала сына умным, то ли подумала, что «Настя» так ее сына высмеивает по-доброму.
В кухне было уютно – особенно мне нравились занавески с крупными подсолнухами, однако с завтраком хотелось покончить побыстрее. И из-за стола я выходила с нетерпением – срочно хотела поговорить с Зарецким о его сестре. Да и пора было ехать в университет.
– Спасибо, мама, – на автомате сказал он, и у Маргариты Сергеевны брови поползли вверх от удивления.
– Мама? – переспросила она.
– Ну, вы же мама Ярослава, вот я и подумала, что тоже могу вас так называть, – проблеял Зарецкий. Ой, идиот! Маргарита Сергеевна будет думать, что я не просто странная, а не совсем нормальная.
Но еще больше мама Ярослава изумилась, когда я молча сгребла грязную посуду в раковину – тоже на автомате.
– Я помою, – криво улыбнулась я, видя, какими глазами на меня смотрит женщина. Видимо, мытье посуды у Яра было не в почете.
– Я сама, – возразила она. – У тебя гостья.
А когда мы с Яром уже уходили с кухни, Маргарита Сергеевна мне подмигнула и сказала задорным шепотом:
– Смотри-ка, как Настя на тебя действует! Ты даже посуду решил вымыть перед ней.
Пришлось снова выдавить улыбку и идти следом за Зарецким, который привел меня в свою комнату, открыл нараспашку окно и с ногами прыгнул на диван. Рядом разлегся пес и с подозрением посмотрел на меня. Мол, что ты такое, почему пахнешь моим хозяином и сидишь в его теле?
Я скромно примостилась на стуле перед столом с двумя мониторами, принтером и гордо возлежащими на нем большими наушниками с микрофоном. В комнате Зарецкого было немного мебели – кроме техники, стола и стула на колесиках тут стоял диван, над которым висели несколько постеров, какие-то фото и ловец снов, а во всю стену тянулся раздвижной белоснежный шкаф. И при этом царила атмосфера многолетнего, легкого, так называемого творческого беспорядка.
– Ты иначе ощущаешь вкус еды, – поделился своим наблюдением Зарецкий. – Единственный плюс в тебе.
– У меня еще и айкью высокий. Пользуйся, пока есть возможность, – отвечала я.
– Что там тебе моя мама говорила? Все вроде бы нормально прошло?
– Нормально… Только… – Я не знала, как начать. Тема казалась мне деликатной, и обидеть еще и Ярослава мне совсем не хотелось.
– Что – только? – спросил он, гладя своего пса, признавшего в нем любимого хозяина.
– Скажи, мы не встречались раньше? – издалека начала я, думая, что Зарецкий начнет насмехаться, но он вдруг серьезно ответил мне, глядя прямо в глаза:
– Тебе тоже кажется, что мы уже встречались? Еще до того, как ты пришла в мою школу?
В его глазах была то ли надежда, то ли облегчение. А может даже обреченность.
– Кажется, – тихо произнесла я. По руке пробежались мурашки. Порыв ветра вдруг ворвался в комнату, громко захлопывая окно. Мы оба вздрогнули от неожиданности. Сэт ощетинился.
Яр, став сосредоточенным, сказал, не отрывая от меня пристального взгляда:
– Может быть, мы встречались в прошлой жизни?.. Ты снишься мне в старинных одеждах.
Я фыркнула, разрушив таинственную атмосферу, опустившуюся на комнату. Все-таки этот парень помешан на эзотерике.
– В этой жизни, Ярослав, в этой. Какие такие прошлые жизни?
Он моментально надулся.
– Ты не помнишь меня? – прямо спросила я.
– Не помню, – отрезал он.
– Раньше вы жили на другой улице, я точно помню, что это была Весенняя улица, и ваш дом стоял напротив продуктового магазина. В комнате твоей старшей сестры Даши стоял синтезатор, а окно выходил во двор, и были видны макушки деревьев. Еще в этой комнате были светло-мятные занавески и салатовая подставка для ручек – я хорошо запомнила ее, не знаю, почему, – говорила я. Квадратная, залитая солнцем комната Даши стояла перед глазами. – Еще я помню, что Даша слушала Аларма, знала наизусть все его песни, и в ее комнате висел его плакат. Любимая песня – «Воспоминание».
– Откуда… откуда ты знаешь? – удивленно спросил Ярослав, перестав гладить собаку. – Ты видела фото? Точно, мама показывала тебе фотки. Что ты несешь?
Он злился. Вспоминать о погибшей сестре Яру было больно. Мне – тоже. Но боль эта была почти забытая, светлая.
– У Даши был черный кожаный ранец, когда мы учились вместе. Туда ничего не влезало, но она все равно его обожала, и мы договорились брать учебники по очереди, – улыбнувшись далекому воспоминанию, сказала я. – А еще она обожала розовый лак и мечтала проколоть язык, но мама не разрешала ей этого. Даша обожала сыр – в любых его проявлениях. Она рассказывала, что кладет сыр всюду, даже в горячий чай – чтобы он расплавился и стал тянуться. Дашка называла это «сырные мозги». Она обожала прикалываться и постоянно забавно шутила.
А еще…
Ярославу хватило этих слов, чтобы понять, что дело не в фотографиях. Он вскочил на ноги и навис надо мной, сидящей на стуле.
– Откуда ты все это знаешь? Говори. Слышишь? – требовал он.
– Я была подругой твоей сестры, – призналась я.
