Следствие ведет блондинка (СИ) - Анна Трефц
— Правду, — они покраснел, — Я сказал, что рядом с вами я забываю, кто я, и зачем приехал в Москву.
Марго примерила ошейник своему любимцу и осталась довольна.
— Чудно! — промурлыкала она, глядя, как стразы переливаются в собачьей шерсти.
Любимец отнесся к обновке индифферентно.
Далее нахваливать мужчину за преподнесенный дар было бы неприлично. В конце концов, он же не яхту ей презентовал. Да и вообще, Марго считала, что излишнее излияние благодарности в таких случаях, включая и яхту, и виллу, и полцарства, унижают женщину. Как будто она не достойна подарков, какими бы роскошными они не были!
Не зная, чем еще заполнить паузу, она спросила:
— И что же… вы действительно забыли, что приехали в Москву, чтобы подыскать подходящую развалюху, куда ваши вкладчики согласились бы вложить свои лишние деньги?
— Забыл, — с горячей готовностью согласился Андрей, — Иногда мне кажется, что я вообще перестал существовать как бизнесмен и как человек в обычном понимании этого слова. Когда я рядом с вами во мне живет лишь мужчина. Мужчина, который без ума от женщины.
Столь пылкое признание в любви способно выбить из колеи любую представительницу прекрасного пола. Но только не Марго. Во-первых, она не верила и половине сказанного, считая, что мужчина склонен всячески приукрашать свое естественное желание переспать с понравившейся ему дамой. Отсюда и серенады под луной и прочая романтическая чушь, которая, несомненно, вносит много приятного в обыденность повседневной жизни, но, по сути, является лишь иллюзией. А, во-вторых, ей было решительно плевать на любые душевные и физические терзания кроме своих собственных. И если другая женщина после таких слов готова была возблагодарить кавалера хотя бы пылким взглядом из-под стыдливо опущенных ресниц, то Марго лишь усмехнулась.
— Ну, а обедать вы будете? — спросила она, — Или мне придется есть в одиночестве?
Нарышкин в который раз за их недолгое знакомство почувствовал, что ему на макушку вылили ведро холодной воды. Он даже головой помотал, словно стряхивал с волос капли. Однако делать было нечего. Марго вновь ускользнула из ловушки, которую он продумал и расставил с такой тщательностью. Он рассчитывал хотя бы на ее смущение. Ему пришлось выдавить из себя улыбку, которая на этот раз получилась разочарованно-кислой, и заняться изучением меню. Официант принес первое из заказанных Марго блюд — греческий салат. При этом ее желудок подпрыгнул до подбородка, издав утробное урчание. Есть ей хотелось страшно. Тем не менее, она взяла себя в руки и холодно посмотрела на тарелку.
— Пожалуйста, не приносите все сразу, — сухо проговорила она, — Я не уверена, что съем все, что заказала. Впрочем, может быть вы, Андрей, согласитесь заказать то же, что и я? Ведь блюда, как я понимаю, уже начали готовить?
Официант бесстрастно кивнул. По опыту он знал, как выглядит голодный человек, и, опираясь на этот свой опыт, он мог с точностью сказать, что дама заказала ровно столько, чтобы насытиться. Но почему она вдруг решила вести какую-то странную игру — этого он пока понять не мог. Он работал не так уж долго официантом, а такие тонкости профессии приобретаются только с годами.
Нарышкину было все равно, что есть, поскольку голод, как, впрочем, и все остальные чувства у него атрофировались, едва он оказался рядом с предметом своей неуемной страсти. Низ живота опять налился свинцом, в коленях трепетала предательская слабость, а голова шла кругом. Он съел бы все, что ему предложили, не ощутив при этом никакого вкуса, и выпил бы несколько бутылок вина, совершенно не опьянев. Он согласился со всем, что ему предложили, хотя терпеть не мог жульен и суп с морепродуктами. Когда официант отошел, он понял, что нужно о чем-то говорить. И хотя все его мысли крутились вокруг прелестей Марго, он сделал над собой невероятное усилие и поинтересовался:
— Что-то выяснилось о пропавшем немце?
— О Густаве? Ничего, — она равнодушно пожала плечами и тут же сменила тему, заговорив с жаром, — Последнее время мне кажется, что все следователи Москвы сошли с ума. Они не видят очевидного!
— Что вы говорите? И что же они отказываются видеть?
— Как что?! Шпионский заговор, конечно!
— В центре которого ваш Густав? — усмехнулся Андрей.
— Хм… — она опустила глаза, — Я так не думаю.
— Вот как?! — изумился Нарышкин, на мгновение забыв о своих страданиях, — Но еще вчера вы были уверенны, что именно херр Шульц организовал шпионскую сеть на вашем заводе.
— Люди склонны менять свое мнение, если признают его ошибочным. Завидное упрямство хорошо лишь для баранов и ослов.
— Это понятно, но что вас заставило переменить свою точку зрения?
— Я подумала и пришла к выводу, что он не способен на шпионскую деятельность. Хотя бы потому, что он слишком заметный для шпиона. Рыжий, полный, крикливый… кому нужен такой шпион, который просто обречен бросаться в глаза! Ведь настоящий шпион должен быть неприметен постороннему глазу. Вы так не считаете?
— Мало ли какие уловки существуют у шпионов… — задумчиво изрек Андрей.
Однако развить свою мысль ему не удалось. Их прервали.
— Андрэ!
Нарышкин и Марго разом непонимающе уставились на вход в обеденный зал. К ним уже шел довольно приятного вида брюнет в светлом летнем костюме, который подчеркивал его кожу, поцелованную южным солнцем. Он приблизился к столу и отвесил учтивый поклон даме. После чего снова расцвел в приветливой улыбке.
— А я думал ты или нет, — он опять повернул голову к Марго и представился, — Пьер Антони Фуарье, — затем он счел своим долгом пояснить, — Мы с Андре работаем в одной конторе, а увиделись впервые за несколько месяцев в тысячах километров от Парижа. Ну, не забавно ли, а?
Говорил он с очень явным французским акцентом. Марго сочла его появление как нельзя кстати. Ей уже надоели разговоры о шпионах, о которых она болтала со вчерашнего вечера практически безостановочно, а потому все что хотела уже сказала очень много раз. Однако, судя по всему, шпионы — было единственной темой, которую мог еще хоть как-то развить ее собеседник, не скатившись на очередные признания. Сам же Андрей едва скрывал ярость при появлении своего старого товарища по работе. Впрочем, Марго отнесла это на счет его нежелания разделять еще с кем-то ее общество.
— Командировки, знаете ли… Такая жуткая работа… — Пьер Антонии сел на свободный стул и закинув ногу на ногу поинтересовался у дамы, — Вы не против, если я с вами отобедаю? Тут он увидел Мао и расцвел в умилении, — Какая славная псина! У моей бабушки такая же. А какой чудный ошейник! Вы
