Следствие ведет блондинка (СИ) - Анна Трефц
Марго улыбнулась:
— Вы слишком редко заезжаете в Париж. Ошейник приобрели там.
— Что вы говорите? А где именно?
— Я дам тебе адрес, — проговорил Андрей, и в голосе его сквозила ничем не прикрытая злость.
«Подонок, — думал он в этот момент, пожирая товарища глазами, — Решил перейти мне дорогу!»
— Прелестная собака! — соперник потрепал Мао за хохолок, и тот заурчал, — Как его зовут?
— Мао, — Марго нравился этот раскованный француз. И особенно ей нравился его гортанный акцент.
— Какое оригинальное имя! — восхитился тот, — А собаку моей бабушки зовут просто кошмарно: Чао Ху Люциус Патрициус. У пса какая-то потрясающая родословная, корни которой уходят к собакам царского двора династии Минь. Так моя бабушка настаивает, чтобы пса всегда звали полным именем, представляете! Однажды я наблюдал, как горничная спустила его с поводка, а потом, ломая язык, раз пятьдесят пыталась подозвать к себе. Имя-то его звучит не лучше хорошей скороговорки.
— Вы давно в Москве? — поинтересовалась Марго.
— С неделю, — небрежно ответил Фуарье.
— Удивительно, — она усмехнулась, — За последнюю неделю я познакомилась с двумя французами, прекрасно говорящими по-русски. А ведь так можно решить, что в Париже не найти ни одного человека, не владеющего русским языком.
— Ну, это не мудрено, — Пьер Антонии жестом подозвал официанта, и тот на полусогнутых кинулся к обильному на гостей столу, — в Россию посылают специалистов, владеющих русским, а Польшу — польским, в Мексику — испанским. Ну, чтобы мы с Андрэ делали в вашей стране без языка? В конце концов, нам ведь нужно искать инвесторов.
— Инвесторов? — вскинула брови Марго, — Но, Андрэ ищет как раз развалины, куда ваши французские инвесторы пожелали бы вложить свои сбережения.
— Ох! — Пьер Антонии многозначительно вздохнул, — На одних евро тут далеко не уедешь. Я надеюсь, в России найдется немало желающих реставрировать памятники старины под эгидой честного французского фонда. Мы с Андре работаем на два фронта — с одной стороны ищем старинные особняки, с другой инвесторов. Если соединить и то, и другое, то выйдет неплохое дельце. Допустим, наша фирма отреставрирует какой-нибудь особняк, превратив его в приличный отель. Доходный бизнес, скажу я вам. А получать с него дивиденды куда менее рискованно, чем вкладывать деньги в какой-нибудь ваш пенсионный фонд. Во Франции на стабильный доход от вложенных ранее капиталов живут практически все пенсионеры. И живут, кстати, неплохо.
— То есть вы ищете пенсионеров? — окончательно запуталась Марго.
— Да ну их! Что мы все о делах… — не выдержал Пьер Антонии, которому, похоже, надоел этот разговор еще больше, чем собеседнице, — Если будет у нас время, я вам подробно расскажу о деятельности нашей компании. При условии, что вас это вообще интересует.
Он углубился в меню. Пробежался глазами по всем страницам и, наконец, захлопнул пластиковые корочки с такой силой, что, начавший было скучать, официант подпрыгнул от неожиданности.
— Нет, все это какая-то ерунда, — недовольно проворчал Фуаро, после чего обратился к Марго, — Что вы заказали? Я совершенно сражен набором блюд. Московские рестораны изобилуют вавилонской кухней. От всего понемногу.
Марго перечислила. Пьер Антони повернул голову к официанту:
— Мне то же самое. И бутылочку Бужеле.
Тот поспешно удалился на кухню.
— Ужасная вещь привычки, — продолжил Фуарье, — Ну, что поделаешь, французы привередливо относятся к еде. Это наш национальный недостаток.
Нарышкин, ушедший в глухое подполье, злился, сознавая, что с каждой минутой навязчивый коллега отнимает у него новую порцию расположения прекрасной дамы. Нужно было действовать.
— Ну, не все французы привереды в еде, как ты выражаешься, изысканно, — язвительно заметил он, — Те, кто вырос в рабочих кварталах…
Уже через секунду, он понял, что недооценил противника. Тот поморщился и парировал как ни в чем ни бывало:
— Ну, зачем нам о них говорить! Лично я никогда там не был и понятия не имею, что они там едят и пьют. К тому же в рабочих кварталах живут теперь преимущественно арабы, а уж их судьбы меня совершенно не занимают. Я вам так скажу: фривольная политика нашего государства относительно бывших колоний привела к тому, что в крупных городах плюнуть некуда, чтобы не попасть в выходцев из этих самых колоний. Нормальные люди бегут из больших городов. Во всем Париже осталась лишь малая горстка настоящих французов — и все они исключительно потомственные аристократы, у которых есть поместья под Парижем и которым просто некуда деваться от своих корней.
— И вам тоже некуда деваться от корней? — заинтересовалась Марго.
Пьер Антони хлопнул себя по лбу:
— Ой, я забыл, что мы в России, и для вас фамилия Фуарье звучит так же незнакомо, как для меня какой-нибудь Иванов. Но во Франции Фуарье не так уж много и все графы, — он хохотнул и пояснил, — У нас древний род. Правда в поместье живет только бабушка. Ужасно, кстати, дорогое удовольствие — содержать огромный дом и земляные владения под Парижем. Одних налогов столько, что хватит на прокорм всех рабочих кварталов. Ну, при условии, что они не будут есть свежие устрицы и пить вино 50-летней выдержки. И если бы не мясокомбинаты дядюшки…
Марго хлопнула в ладоши:
— Так у вашей семьи есть мясокомбинаты?!
Нарышкин побледнел и поджал губы. А Пьер Антони поморщился:
— О… не стоит о грустном. Фамильный бизнес… что может быть скучнее, чем эта ноша. Живешь с осознанием того, что рано или поздно придется стать главой огромного концерна, деятельность которого тебе более чем неинтересна. Дядюшка, видите ли… не имеет семьи. А потому, к сожалению, именно я являюсь наследником и будущим владельцем всего этого кошмара. Вы не поверите, я каждый день засыпаю с молитвой о продлении его дней. И хвала небесам, пока у него отменное здоровье.
— Но зачем вам вообще работать? — вскинула брови Марго.
На что французский аристократ только хмыкнул:
— Понятия не имею. Бабушка называет это блажью. Хотя, с другой стороны, если бы я не работал в нашей конторе, мне пришлось бы хоть изредка, но появляться на дядюшкиных предприятиях.
— Я с вами совершенно согласна, — она кивнула, — Мясокомбинат — это болото. Знаю по собственному опыту. Я, видите ли, являюсь акционером крупного московского мясокомбината, а с недавнего времени заняла должность арт-директора.
— Арт-директора? На мясокомбинате? — Пьер Антонии вскинул брови и, отставив бокал с вином, внимательно посмотрел на Марго, — А чем, простите, занимается арт-директор на мясокомбинате?
— Да я пока еще сама не решила, чем мне заняться. Но если уж ты акционер предприятия, нужно как-то способствовать его процветанию, не находите?
В общем обед прошел в приятной
