Людмила Бояджиева - Уроки любви

— Забирайте ребенка, мы немедленно уезжаем.

Эжени безропотно переоделась и, собрав в сумку вещи сына, покорно вышла в гостиную.

— Это весь багаж?

— Мне больше не понадобится. — Спокойно заверила она, подумав о том, что будут ли ее держать в тюрьме или тайно расстреляют, наряды ей вряд ли пригодятся.

— И все же стоит прихватить пару костюмов. Только скорее, прошу вас. Давайте, я подержу малыша. — Предложил немец.

— Не стоит. Справлюсь сама. — Бросив одной рукой в чемодан без разбора какие-то платья, Эжени вышла в гостиную. — Я готова.

Машина гостя притаилась за соседним домом. Не зажигая фар, они тихо выехали из спящих переулков и рванулись по шоссе на восток.

— Последите, пожалуйста, чтобы за нами никто не привязался… Спокойный ребенок. — Заметил немец, глянув через плечо на спящего Генриха.

— Весь в родителей. — Коротко отозвалась Эжени.

— Признаюсь честно, мне не приходилось встречать таких молчаливых и не любопытных женщин. Ведь вы даже не поинтересовались, куда мы едем.

— Я не имею правил беседовать с незнакомыми людьми. А вы не сочли необходимым представиться.

— Мое имя вам ничего не объяснит. Вряд ли Хельмут упоминал про «старину Курта».

— Не припоминаю.

— Думаю, нам еще предстоит узнать друг друга получше. Но к светской беседе никто из нас, очевидно, не расположен.

Полчаса они ехали молча. Эжени не старалась запомнить дорогу — убегать она не собиралась.

— Ну вот, мы на месте. Попробуем проникнуть в дом без шума. Может, малышу лучше дать соску? — Кивнул Эжени Курт. Она послушно выполнила указание — мальчик довольно зачмокал.

В небольшом доме, прячущемся то ли в лесу, то ли в парке, мрачно чернели окна. Лишь на первом этаже резко светилась узкая щель между тяжелых вишневых штор.

— Проходите, мадам Алуэтт, я пока покурю на воздухе. — Курт распахнул дверь в комнату, предлагая Эжени войти.

За круглым столом, покрытым бордовой плюшевой скатертью, сидел человек, опустив голову на сложенные руки. Свет низкого абажура золотил его короткие светлые вихры.

— Хельмут?! — Сделав несколько шагов к нему, Эжени остановилась.

— Наконец-то ты… Извини, вздремнул. — Он облегченно вздохнул, взглянув на спящего сына. — Дай-ка я устрою его на диване. Он слишком мал, чтобы помочь нам и совершенно не умеет соблюдать конспирацию.

Уложив ребенка, Хельмут вернулся к столу и предложил Эжени стул напротив.

— Садись. И для начала прочти вот это.

Эжени взяла листок, в котором сразу же узнала послание Шарля. Под написанными от руки строками шел напечатанный на машинке расшифрованный текст: «Молодец, девочка. Посылка попала по назначению. Объект уничтожен. Жду тебя дома».

— Что это значит?

— Ты можешь возвращаться в Париж. — Он посмотрел на часы. — У нас в запасе еще час. Есть вопросы или хочешь отдохнуть перед путешествием?

Эжени лишь равнодушно пожала плечами. Она совершенно запуталась в происходящем. Но требовать объяснений не собиралась — ей объяснят то, что сочтут нужным. Она проиграла, но не намерена унижаться.

— Если тебе все ясно, тогда кое-что должен добавить я… Тот русский, которому ты передала бумаги… участвовал в операции уничтожения лаборатории. Это смелый человек, — ему пришлось взорвать себя вместе с «фабрикой смерти».

— Я сама видела, как его схватили и увезли ваши люди. К чему теперь закутывать меня ложью? Где здесь правда, господин фон Кленвер?

— Правд очень много. Первая состоит в том, что тебе удалось долго морочить мне голову. О твоей работе на французов я узнал лишь десять дней назад… Правда вторая, о которой я догадался чуть раньше, — я тоже не тот, за кого ты меня принимала, и совсем иной, чем представлял себе сам. Понимаешь… все это время ты видела во мне добычу, врага, которого нужно использовать в целях твоего ведомства. Но в тот день, когда ко мне попали бумаги с отметкой 3Z, я стал твоим союзником…

Слухи о «фабрике смерти» казались мне преувеличенными, а твой рассказ о «сербе», нашедшем информацию, несколько наивным. Пришлось попросить друга о помощи, и я получил доказательства. Самые невероятные домыслы о бесноватых фанатиках, задумавших вооружить германскую армию невиданным по жестокости бактериологическим оружием, оказались правдой… Идея создания такого оружия и осуществление этого плана принадлежали отцу и сыну Шварцкопф, младшего ты знала под именем Иордана Черне или Альберта Орловского.

Вот тут-то я понял, что этот человек появился на твоем пути неспроста. Ты обладала некой информацией, заставившей Шварцкопфа выследить тебя… Конечно же, он пытался убить тебя не из ревности, а ты вонзила нож в его грудь не только из чувства ненависти к насильнику.

— Я стал внимательно следить за тобой и перехватил послание из Парижа. — Хельмут улыбнулся. — Шарль де Костенжак — мой давнишний противник. Мы так упорно сражаемся с ним на невидимом фронте, что испытываем почти дружеские чувства… Он сообщил тебе о прибытии связного и торопил с получением документов. Вот как этому шельме удалось узнать, что бумаги попали ко мне, пока не знаю. Не знаю и главного, — почему ты не призналась во всем мне, я так ждал этого. Так хотел стать другом. Но остался врагом…

Я видел твое испуганное лицо, когда ты узнала о бумагах в моем портфеле, и не мог не заметить оттянутого кармана тонкой юбки — это была не пудреница. Мне стало ясно, что ради уничтожения чертовой фабрики Алуэтт готова на все.

Тогда я позволил тебе похитить бумаги и передать их связному. Я хотел только одного — уничтожить лабораторию. И эти документы я получил для тебя.

— Но ты послал своих людей на место встречи со связным. Не понимаю… — Эжени не шелохнувшись выслушала отчет Хельмута, но концы никак не сводились с концами.

Хельмут удрученно покачал головой.

— Нет, Джени, я играл на твоей стороне. Но люди из нашего ведомства выследили меня — ведь наша связь давно навлекла на меня подозрения. Им удалось узнать о твоей встрече с неким неизвестным господином. Боюсь, у Костенжака завелся предатель. Но вот что меня удивляет, — наши ребята не знали о переданных тобой бумагах! Выходит, они не догадывались, что информацию о фабрике находилась у меня.

— Так что же произошло с Алексеем?

— Его отбили у «серых» парней неизвестные бандиты, возможно, сообщники из русской разведки, и помогли бежать. — Хельмут усмехнулся. — Мне удалось помочь ему скрыться. И, как видишь, цель достигнута… Мы можем поздравить друг друга и помянуть русского разведчика, не пожалевшего своей жизни… — Лицо Хельмута на миг озарилось улыбкой, но тут же вновь погрузилось во мрак, — мрак тяжких дум и некой фатальной предрешенности. — Мне удалось оттянуть развязку, замести следы своей причастности к побегу русского. Я ведь тоже мастер устраивать маленькие спектакли. но ты, Джени, попала под подозрение. Мне пришлось во всем согласиться с шефом и дать личное распоряжение об установлении слежки за твоим домом. Разумеется, у меня не было ни малейшего шанса передать тебе какую-либо информацию.