Две полоски. Двойная ошибка - Ольга Дашкова
Закрываю лицо руками, расслабляюсь, понимая, что я уже в безопасности, я в квартире Марка и Клима, Ванька тоже здесь. Даже Заки – тот, кто меня охранял во время того кошмара и был рядом.
Не могу поверить, что все случилось со мной, что все это было на самом деле. Похищение, угрозы, тот ужас, что пришлось пережить. Все, как в триллерах, которые я стараюсь не смотреть. Оружие, кровь, выстрелы. Страшно представить, что бы сделал со мной тот ублюдок, не появись Клим.
А после признания Шахова в машине все перевернулось внутри, не ожидала от него таких слов. Вцепилась в ткань пальто, всхлипнула, прикусила до боли разбитую губу. Я тоже люблю, очень люблю, так что все еще колет кончики пальцев от этих несказанных слов.
– Все хорошо, Заки, все хорошо. Тебе тоже страшно, да? И мне. Но все позади, мы в безопасности.
Пес, положив голову на кровать, позволяет себя гладить. Я ничего не понимаю в дрессировке и поведении собак, но Заки себя ведет странно, он не болонка, а бойцовский пес, нужно показать его кинологам.
Встала, от плотно задернутых штор в спальне темно как ночью, на мне длинная мужская футболка. После приезда лишь посмотрела на спящего сына и пошла в душ, чувствуя взгляды мужчин, но ни о чем говорить не хотелось. Вообще, сил ни на что не было, лишь дикая усталость.
Они тоже молчали, Марк проводил в спальню, поцеловал в висок и ушел. Заснула сразу, продолжая видеть гараж, грязный бетонный пол, клетку, дуло пистолета и все еще слышать собачий лай.
Но сейчас все позади. Все хорошо. Только сердце все еще неспокойно бьется в груди.
Вышла в коридор, щуря глаза от яркого света, ведя по шершавой стене ладонью, иду на голоса и запах чего-то печеного и подгоревшего.
– Ну как, эти такие же ужасные, как первые?
– Да, ужасные и горелые. Мама никогда не делает горелые блинчики.
– Ну, это мама, у нее все идеально, так?
На просторной кухне Марк и Ванька. Рядом со мной садится Заки, тоже наблюдает за ними. У обоих темные волосы, непослушные, Марк так же, как Ванька, прикусывает нижнюю губу и склоняет голову.
– А с мамой все хорошо? Она долго будет спать?
– Пусть отдохнет, не будем мешать.
– А ты тоже мой папа?
Сердце замирает от такого прямого вопроса. Пауза. Марк смотрит на сына.
– Да, я твой папа.
– И Клим?
– Да.
– А так бывает?
– Почему нет?
– У Жорика, моего соседа, вроде есть папа, но его нет. А у меня теперь два?
– Да, все верно. У тебя теперь два.
– Круто!
– Согласен, – Марк улыбается, треплет сына по макушке.
Аверин сейчас другой, нет того настороженного и оценивающего взгляда, нет хитрого прищура и недоверия. Ребенок верит ему, но, чувствую, вопросов еще будет много.
– Привет, как вы?
Выхожу из своего укрытия, Ванька бежит ко мне, но останавливается, когда видит Заки.
– Мама, а что, это теперь наша собака?
– Иди ко мне, не бойся, Заки хороший, только немного дикий, ему просто нужно немного любви.
Пес и правда не проявляет агрессии, отходит в сторону, к двум мискам с кормом и водой. Обнимаю сына, целую, понимая, как соскучилась и как счастлива, что с ним все хорошо.
– Клим тебя спас, да? Я говорил, он настоящий Бэтмен, а Марк – Супермен, но блинчики он делать не умеет.
– Да, верно, только у мамы есть такая сверхспособность.
Марк подходит, обнимает меня, целует в висок.
– Я очень рад тебя видеть, крошка-мышка, – шепчет на ухо так интимно и нежно, что я теряюсь, и как-то неловко перед сыном за такие непривычные для меня нежности.
– Спасибо, я тоже рада. А где Клим?
– Скоро будет.
Не задаю лишних вопросов при ребенке, но смотрю на Марка вопросительно. Он напряжен, но хорошо это скрывает, ему, как и мне, не нравится, что Шахов где-то один и неизвестно что может натворить в порыве гнева.
– Хорошо все, не переживай.
Это оказалось сложно, но Ванька отвлекал.
– Мама, а мы здесь надолго? Я хочу свои игрушки.
Марку не понравился вопрос – значит, надолго, и никакой речи о личных вещах быть не может.
– Напиши список, все, что надо, парни купят.
– Но там мои игрушки, я хочу их.
– Ваня, послушай, нужно немного подождать, твои игрушки никуда не денутся. А мы пока подружимся с Заки.
– Нужно показать его ветеринару и кинологу. Он не подпускал никого к тебе, пока ты спала.
– Да, я тоже хотела тебя об этом попросить, а еще с ним погулять надо.
– Можно я? Я хочу с ним погулять!
Как объяснить ребенку, что ему даже гулять сейчас нельзя, не то что домой, к собственным игрушкам и вещам?
– С ним погуляет охрана, ты пока уговори маму приготовить твои любимые блинчики. И это не обсуждается, Вань, ты подойдешь к собаке после ее обследования.
Аверин был строг, мне это понравилось, но при этом внимателен, сварил кофе. После приготовления нормальных блинчиков и совместного их поедания, когда Заки ушел гулять в наморднике с охраной, а Ванька уселся смотреть мультики, я направилась в ванную.
Умылась холодной водой, оперлась на столешницу раковины руками, не понимая, что будет дальше. Как мы будем жить, что будут делать мужчины, и какое нам с Ванькой будет отведено место?
– Черт, напугал.
– Извини. Как ты, крошка-мышка?
– Нормально. Марк…
Мужчина обнимает со спины, целует в шею, а потом разворачивает и усаживает у раковины. Зарываюсь пальцами в его волосы, накатывают слезы от нежности и чувств, что распирают изнутри.
– Мне так страшно, не понимаю почему. С ним ведь все хорошо?
– За меня будешь так же волноваться?
– Дурак. Не хочу волноваться. Ни за кого.
– Не будешь. Больше не будешь.
Марк устраивается между моих ног, дышит в шею, целует, по телу бегут мурашки.
– Смотри, смотри на меня, мышка, – Марк стягивает волосы, заставляет смотреть на себя, он очень близко, все плывет перед глазами. – Не бойся, так, как раньше, не будет. Как Чех, мы не уйдем. Хорошо, что он ушел и не потянул тебя за собой, на это ума хватило.
– Откуда…
– А ты винила себя, что не удержала, и крест этот в память о нем.
Горячая ладонь ложится под левую грудь, туда, где рваный крест, тату в память о Ване Чехе. Наркотики, во всем виноваты они, а не я, Марк прав. Мы поругались как раз из-за его зависимости, он сел на мотоцикл и разбился. Ушел, просто бросив меня с виной
