Медвежий Яр. Часть 2 - Алёна Берндт
Отплёвываясь и исподлобья глядя на своего приятеля, Геннадий не мог унять злости! Хотелось раздавить это самодовольно ухмыляющееся лицо, даже теперь, когда из разбитого носа Смыка текла кровь, он всё равно свысока смотрел на него, на Гену…
Отряхнув насколько это возможно снег с одежды, Геннадий взял в омертвевшие от холода руки спички и стал пробовать разжечь костёр. Просто для того, чтобы хоть чем-то занять свои руки и не видеть этого… человека, которого считал своим другом еще этим утром. Может и прав Смык, стоило сюда пойти, чтобы понять, насколько глубоко презирает Антон, родившийся в семье крупного партийного работника, его – Геннадия, простого мальчишку из рабочего квартала.
И вдруг – о чудо! – кто-то там, наверху, сжалился над ними, и едва заметная струйка дыма поднялась над тоненькими веточками, сложенными над газетными обрывками! Геннадий замер, не поверив своим глазам, а потом принялся осторожно дуть на газету, пытаясь не дать этой спасительной искорке погаснуть!
– Генка! Ты молоток! – закричал радостно Смык, увидев, как несмелые еще языки пламени поднимаются над ветками, – Осторожно, не потуши ты, бегемот, с тебя вон вода капает! На, вот эти подложи щепки, они сухие. Да чего ты, бестолочь, делаешь, так всё погаснет! Дай-ка лучше я!
Геннадий молча развернулся и изо всех сил треснул кулаком в наглое, ухмыляющееся лицо Смыка, потом за шиворот куртки поднял упавшего друга со снега, как следует встряхнул его и с неистовой ненавистью в глазах тихо сказал:
– Сядь и заткнись! Иначе, как ты сказал – всякое в лесу может случиться! Надоел ты мне, Антоша… гонор твой запредельный надоел, да и вообще… думаешь, если папка тебя за уши по жизни вытащил, так ты умнее всех? А вот, оказалось, что тебя даже обычная девчонка деревенская обставить может! А ты? Что ты сделаешь, что ты можешь? Да ничего! Ты даже её найти не сможешь, вот увидишь! Ты – ничто без меня и без таких ребят, как я!
Смык шатаясь и что-то мыча сел на еловый лапник, настеленный Геннадием в шалаше. С трудом втягивая воздух сломанным в драке носом, он сначала пытался что-то сказать, но после видимо решил последовать совету друга и помолчать.
Огонь разгорался медленно, сырые сучья не хотели гореть, шипели в языках пламени, но всё же это был уже огонь. Геннадий, вспомнив своё деревенское детство у бабушки, походы в ночное, подкладывал поближе к огню ветки, чтобы сначала подсохли, и его стараниями огонь разгорелся на славу. Согрев руки, Геннадий снял промокшие насквозь рукавицы, надел их на две палки и поставил поближе к огню, чтоб просохли. И только после этого обернулся на бывшего своего друга и работодателя:
– Ну, чего там примёрз? Иди к огню, сушись и грейся! Завтра нам еще отсюда выходить предстоит, обратно в Бобровку, нужно постараться высушить одежду и отдохнуть!
– Нет! Завтра утром мы пойдём вперед! – тихо, но упрямо и властно сказал Антон, – Если этот проводник, чтоб он провалился, говорил правду, то там, где мы видели просвет – уже эта самая Каменка, а значит и заимка рядом! Там мы сможем нормально высушить вещи, отогреться и уже потом возвращаться. А вот если сразу повернуть – можем и не дойти! У меня куртка вся промокла, я чувствую, как на морозе колом стоит, над костром не просушить… Да и ботинки…
– Ты прав, – кивнул Геннадий, – Мы дойдём до того места, где ты считаешь эта Каменка, но если там не речка – то идём назад. Значит, проводник соврал. Пойдём назад по своим следам.
Несмотря на добытый с таким трудом огонь, ночь выдалась трудная. Путники так и не смогли согреться и просушить насквозь промокшую одежду. На их счастье, сильный ветер стих, но взамен повалил такой густой снег, что стало понятно – уйти назад по своим следам у них не получится… значит есть только один путь – вперёд.
Геннадий дремал, привалившись спиной к стволу ели и вытянув ноги к огню. Есть хотелось неимоверно, и он снова мысленно проклял Смыка, который собирался в лес, как на увеселительную прогулку, желал идти быстро и налегке, поэтому и взяли они с собой только несколько бутербродов и небольшой импортный термос, который как выяснилось и тепло-то не держал. Да и то всё это они давно уже съели и выпили, делая привалы чуть не каждый час, когда шли еще с Семёном…
Сна не было, так, какая-то серая дрёма накрывала и снова возвращала обратно, от холода сводило тело. Чуть только рассвело, и оба путника засобирались в дорогу, исподтишка бросая друг на друга ненавидящие взгляды.
Геннадию было страшно покидать это место… тушить спасительный огонь и закидывать костёр снегом! А что, если они не найдут заимку? Что ждёт их впереди? Но он понимал, что и оставаться тоже нельзя!
Пасмурное утро сопровождало двух человек, медленно двигающихся вдоль оврага и посматривающих по сторонам красными, воспалёнными от дыма и бессонницы глазами. Но вскоре они оба повеселели, потому что увидели русло замёрзшей небольшой речки, и старую просеку, едва заметную в подлеске.
Это придало им сил, оба ускорили ход, помахивая лыжными палками и почти не обращая внимания друг на друга. Вскоре под холмом показалась старая, чуть покосившаяся избушка, и они радостно кивали друг другу, отбросив свои обиды после ночной потасовки.
– Заимка! Ну, Генка! Мы с тобой этот день будем теперь долго вспоминать! – радостно прошептал Смык, потом приложил палец к губам, отдал палки спутнику, а сам снял с плеча своё ружьё.
Однако, и здесь их ждало разочарование – избушка оказалась не заперта… и совершенно пуста.
Глава 61.
– Это что же получается, нас Колькина баба обманула? Или эта, боярыня на холме? – зло прошипел Смык, разглядывая скромное убранство небольшой избушки, – Или… все тут что ли сговорились? Думают, я какой-то простачок, меня можно и обдурить?! Ну, вернусь я в эту Бобровку, устрою там чистку!
Геннадий молча ходил по избе, проверяя, что же есть внутри. Как он и предполагал, в углу, возле маленького оконца, были сложены сухие дрова на растопку, а на полке, почти под самым потолком, стоял старый железный ящик, открыв который, он нашёл спички, соль, немного крупы, чай и даже сахар. Гена был наслышан про такие вот охотничьи избы, где егеря и охотники-любители оставляют друг другу такой вот жизненно необходимый запас. И был рад, что это оказалось правдой.
– Вот мегера, хитрая тварь! – продолжал ругаться Смык, не обращая внимания на товарища, который
