Две полоски. Двойная ошибка - Ольга Дашкова
Когда все пошло не так?
Стою, наблюдая, как в бокал Шахова льется виски, я даже чувствую его терпкий и обжигающий вкус, а еще взгляды двух мужчин. Неравнодушные такие взгляды, тяжелые, с откровенным подтекстом, сексуальные.
Надо бы уйти, вот прямо сейчас, сделать движение, развернуться, открыть дверь, выйти во двор, найти машину и водителя, что привез меня сюда. Быть резкой, гордой, не позволять себя запугивать.
Но я стою.
– Оля, сядь.
Низкий бархатный голос Марка, Шахов расстегивает верхние пуговицы рубашки, Вольдемар тихо уходит, за моей спиной с щелчком закрывается дверь.
– Оля?
– Я хочу уйти.
– Нет.
Коротко и ясно. Без давления и угрозы в голосе. Словно я спросила у него, будет ли он чай. Снова сжимаю кулаки, двигаюсь ближе, воздух в комнате стал густым, немного трудно дышать, но вместо того, чтобы сорваться в истерику, чувствую, как на меня обрушивается злость.
– Ты будешь указывать кому угодно, только не мне. И запугивать тоже.
Марк улыбается. Ему все доставляет удовольствие, он в любой ситуации найдет для себя выгоду. И каждая его реакция на какое-либо событие или фразу непредсказуема.
– Может быть, мне кто-нибудь объяснит, что у вас за игры такие? – Шахов теряет терпение, вообще удивляюсь, как его еще так надолго хватило.
– Нам попалась очень умная и чистоплотная девочка. Крошке-мышке «стремно», выражаясь по-простому, якшаться с такими, как мы.
– А что в нас не так? Может быть, крошке-мышке напомнить, как она подставила нас?
– Не в этом дело! – перебиваю, впиваясь взглядом в карие глаза Клима. – И не надо мне каждый раз при встрече напоминать об этом, я все рассказала и все объяснила. И если вы хотите меня как-то наказать, то время упущено, надо было это делать раньше.
– Я же говорю, она неглупая и поняла, кто мы.
– Ничего я не поняла, точнее, мне все равно, кто вы. Я просто хочу обратно в город. Вы заманили меня сюда обманом, купили, можно сказать, а я не шлюха и не эскорт. Как еще объяснить для особо одаренных?
Вот этот мой выпад был для Шахова, мужчина крутил в пальцах бокал с алкоголем, а потом, не ответив и сделав большой глоток, резко поднявшись, оказался рядом. Испугаться не успела. Только дыхание перехватило, и я уже реально почувствовала вкус виски на языке, когда его язык начал ласкать мой рот.
Вот, это было именно тот момент, когда все пошло не так.
Точка отсчета моего очередного грехопадения.
Настойчиво, откровенно, на глазах у друга и вошедшего с какой-то едой бледного Вольдемара.
– Закрой дверь!
Шахов оторвался от меня на секунду, отдал приказ, так что зазвенело в ушах, прижал к себе, вновь впился в губы. Он словно горел изнутри, поджигая меня, распаляя, лишая силы воли.
Они такие разные, но эмоции, что бушуют во мне, сметая остатки разума, практически схожи. Клим грубее, он кусает мои губы, сжимая пальцами талию, задирая платье.
– Я сейчас тебя трахну прямо на этом столе, а потом мы пойдем в кроватку, и там я уже буду трахать тебя дальше.
Звон посуды, я уже сижу на столе с широко раздвинутыми коленями, Клим целует шею, оттягивая ворот платья. Марк смотрит, склонив голову, глаза практически черные, на виске пульсирует тонкая венка.
– Подожди, Клим… о господи… а-а-а…
Пальцы мужчины касаются промежности, давят, по телу идет жар и дрожь.
– Сука, хочу вылизать тебя там, зная, что тебя трахал Аверин, все равно хочу. Да как, блять, это все снять?!
Падаю на спину, к новому звону разбитого стекла примешивается треск рвущейся ткани. А потом, выгибая спину, хватаясь за скатерть, совсем теряю себя, чувствуя, как пальцами ласкают половые губы, как размазывают по ним мои выделения, как Клим проникает в меня, медленно трахая.
– Открой глаза.
Картинка плывет. Это Марк, рубашка расстегнута, на груди кожаный шнурок с каким-то амулетом. Вот он не верит ни в черта, ни в бога, он сам кто-то один из них. А кто – это зависит от его настроения.
– Смотри на меня, да, молодец, после скажешь все, что ты о нас думаешь, не сейчас. Открой ротик, да, так, малышка, отлично, я словно и не кончал с тобой недавно.
После нескольких движений все-таки выпускаю член Марка изо рта, потому что там, внизу, между моих ног, мне так невыносимо хорошо. Какой же это разврат – лежать вот так, на обеденном столе, с разорванными колготками и трусиками, принимать ласки мужчины. А Шахов, словно голодный, впивался в нежную плоть, царапая отросшей щетиной, наверняка оставляя на бедрах синяки, сжимая их пальцами.
– Оля… смотри на меня… Смотри…
Зачем он мне это говорит? Зачем просит об этом?
Но я смотрю, а Марк вновь заставляет меня открыть рот, проникает членом. Помогаю себе рукой, обхватываю ствол, головка крупная, нужно расслабить челюсть, но вновь кричу и теку, потому что чувствую приближение оргазма.
Мне, оказывается, мало надо, всего лишь несколько движений и само понимание факта, что меня сейчас практически имеют двое мужчин.
Извращенка.
А еще слабачка.
Кончаю, не кричу, а глотаю воздух, внутри все сжимается, пульсирует, хочу отстраниться, но не дают. Клим натирает клитор уже пальцами, поднимается, ругается матом, а когда входит в меня, протяжно стонет, запрокинув голову.
– Жарко… Не могу… Марк…
Снова что-то падает, с меня наконец снимают платье, Клим разводит мои ноги еще шире, забрасывает себе на плечи, Марк ласкает грудь.
– Больше никогда не надену резину, не заставите меня, ты такая горячая.
Сильный толчок, максимальное проникновение. Я героиня порно. Запускаю пальцы в волосы Марка, хочу, чтобы он не останавливался, соски слишком чувствительные, низ живота тянет сладкой болью. А ведь мне бы надо думать о контрацепции, о том, что Аверин знает о сыне, но я лежу на столе, готовая ко второму оргазму.
– Ты везде такая сладкая, крошка-мышка, когда пойдем в душ, хочу тебя попробовать.
– Замолчи.
– Скромница?
– Нет… А-а-а…
– Любовник так же тебя трахал? Тот, с кем ты была в «Сайгоне»?
Кусаю губы, надо бы сказать правду, что меня так никто никогда не трахал, но молчу, принимая толчки Шахова. Марк все знает, не удивлюсь, что у него есть моя медицинская карта из поликлиники.
– А ты со всеми так много треплешься?
Улыбается. Ему идет такая улыбка, наглая, соблазнительная.
В нее можно
