Удачная подмена - Евгения Черноусова
– Он тебя любит? Ну? Ты что зависла?
– Интересный вопрос, дядюшка. Никогда об этом не задумывалась. Как ни обидно это признавать, если любит, то несколько своеобразно. Но вообще у меня и мама тоже… своеобразная.
– Ну, договаривай!
– Вот если человек ежедневно твердит тебе, что ты тормоз, дура и некрасивая – это любовь?
– Охренительно! Что, и мать, и отец? А я всё думал, что это ты беззубая такая? Мне часто тебя побить хочется, а оказывается, ты уже битая-перебитая, и зубы тебе в семье давно повыдёргивали без наркоза. Теперь понятно, какой цемент скрепил вашу пару. Ну что ж, пациент Санталова, у Ивана этот брак точно будет последним, недаром клялся. Это я тебе как доктор говорю.
– Хватит ржать, выражайтесь яснее!
– Ты первая в его донжуанском вписке, у которой полное отсутствие стервозности. Недаром он полгода тебя обхаживал.
– Да ничего он не обхаживал! Если хотите знать, я ему сама навязалась!
– Серьёзно? Как рыбак-теоретик тебе скажу: для того, чтобы рыбка заглотила крючок, надо его к ней подвести и червячком завлечь. Так что не заблуждайся. И кончай, рыбка, икру метать впустую. Он тебя любит, и это главное.
– Дядюшка, ни разу к слову не пришлось. А ты женат был, дети есть?
– И женат был пару раз, и дочь есть. В Ефимовске живёт с матерью, Света, семнадцать лет, папкой чужого мужика зовёт. Редко общаемся, зовёт предком, когда деньги нужны. Предваряя последующие вопросы, скажу: женился по залёту, счастья не испытывал, когда родилась, охренел на первой неделе от детского писка, умиления от содержимого памперсов не испытывал. Разбежались быстро. Алименты плачу исправно.
– Ну, по крайней мере, честно. А может, Света родит пацанёнка, и в вас на старости лет вдруг проснётся чадолюбие. Будете вы его учить обсценной лексике, кормить кашей и прогуливать по Жаброво.
Наконец-то приходит повестка по поводу нападения. В отделение её сопровождают двое: и муж, и начальник. И в кабинет вваливаются все трое. Несмотря на то, что Лина даже ещё не в декрете, вид у неё ужасный: бледность, отёки и необъятный живот. На замечание одного из обитателей кабинета о том, что приглашена она одна, Витецкий вкрадчиво уточняет:
– А роды вы принимать будете?
Игорь в клинике неврозов. Следователь, с опаской косясь на Линину оплывшую фигуру, задаёт вопрос, каким образом Игорь узнал адрес съёмной квартиры, если его, адрес то есть, вообще никто из знакомых не знал. Лина впервые чувствовала себя защищённой, поэтому не растерялась, а стала рассуждать:
– Вопрос, конечно, интересный. В распечатку звонков и его, и моего телефонов, конечно, брали, поэтому знаете, что он у меня в ЧС, и мы не перезванивались, так что версия у меня только одна: Полина. Ещё когда работала, видела их вместе. А буквально за несколько дней до нападения мы столкнулись в Жаброво. Я от неё с трудом отвязалась, сев на автобус, а потом в последний момент выскочив из него, но кто мешал ей проследить за мной?
Недалёкая девочка, которую очень оперативно разыскали, сразу созналась, что Игорь заплатил ей за адрес Лины. И наивно хлопала ресницами: «А чё такого?» После этого давить на Лину, что она сама пригласила троих придурков, учитывая к тому же, что дверь была сломана, уже как-то было ни к чему. Дело опять зависло в ожидании выздоровления главного подозреваемого.
И вот Лина получила больничный. Неделя отдыха – и она готова на стенку лезть. Понемногу помогает мужу с набором текста, стряпает, много гуляет, но всё равно чувствует себя не при деле. Наконец-то они покупают жильё, как и мечтали, в Жаброво. Иван Ильич вкладывает в неё все имеющиеся деньги, и они оказываются в абсолютно пустой квартире. К счастью, предыдущие владельцы оставили им кухню. Витецкий, пришедший помочь приятелю освежить отделку, благо живёт в доме напротив, ржёт:
– Знаете ли вы, что если из мебели у вас один журнальный столик, то вы не журналист, вы алкоголик.
Нет, кровать они, конечно купили. И столик у них, не журнальный, а маленький для ноутбука был. И кресло к нему. И всё, больше в комнатах ничего!
И Витецкий предлагает Лине подработать ещё месяц на корпоративном портале, «чтобы было пузожителю на памперсы, себя занять делом и мужу нервы не трепать». Режим щадящий, только два дня в офисе, а три на удалёнке, поэтому даже Санталов не очень возражает.
Глава двадцать третья
– Круто у вас, московских, – завидует Витецкий. – Семинар в Турции! Эдак на халяву в море искупаться, водочки попить, с коллегами женского пола пообжиматься, жизнь холостую вспомнить.
– Вот и я говорю, – соглашается Лина. – Нас бы послали, а, дядюшка?
Уговорили всё-таки Санталова. Отбрыкивался от поездки всячески, но сегодня с утра улетел в Москву, а дальше чартером в Анталью.
Лину очень волнует, как чувствует себя Иван. Ей кажется, что из всех чувств к ней у мужа осталось только чувство долга. Об этом она говорит в машине, когда они возвращаются с «присутственного дня», прихватив с собой новую подругу Витецкого, врачиху заводской больницы Раю. Эта дама поразительно похожа на предыдущую, такая же полная, громогласная и ехидная. Только волосы вытравляет в платиновый блонд, а предыдущая была рыжей. Она откликается, не давая ему слово вставить:
– Что ты компексуешь? Ну, отёки, ну, живот. Мужики таких мелочей не замечают. Если муж любящий, то в его глазах жена всё та же, какой он её в первый раз увидел. Даже если пятьдесят лет с той поры минуло и пятьдесят килограмм с той поры наедено.
– Это у неё гормоны, – подхватывает Витецкий. – Все беременные такие. То «ты меня не любишь», то селёдку ей под плащом.
– Под шубой, чудила, – хохочет дама.
– Ты звони, если что, – высаживая Лину у подъезда, говорит он. – Проводить?
– Что я, до лифта не дойду?
Да всё нормально. Тридцать четвёртая неделя, завтра второй присутственный день, а потом можно залечь дома, только дважды выходя на улицу: днём не меньше часа среди сосен, а вечером перед домом по дорожкам, чтобы спать крепче.
Назавтра одна из коллег некоторое время не решается что-то сказать ей, а потом всё-таки не выдерживает, и сообщает, что кроме собкоров газеты на семинар приглашены руководители некоторых региональных изданий. И от Энской области двое.
– Дай сообразить… значит, «Губернская» и молодёжка. Дядюшка!
– Ты что, рожаешь?
– Хуже! Тем чартером Ирка Медникова полетела!
Они переглядываются и хохочут. В аэропорту Иван Ильич им говорил, что хоть напьётся, не оглядываясь на жену, которая уже почти год как содержит его в трезвости.
– Какой облом, – стонет Витецкий. – В кои-то веки настроился на пьянку, а тут Ирку нелёгкая принесла!
А вечером позвонила мама. Лина давно с ней
