Удачная подмена - Евгения Черноусова
Главбух, чья квартира была над ней, первое время помогала им, но свалилась с теми же симптомами. Лина бы справилась с двумя больными, но, полистав больничную карточку, испугалась и позвонила её кардиологу. После собственной личной истории она такого человечного отношения не ожидала: врач обещал перезвонить и ведь перезвонил, сообщив, что независимо от степени тяжести заболевания его пациентка будет помещена в реанимационное отделение, что там о её диагнозе уже знают и машина за ней выслана.
Проводив носилки с больной, она поднялась на свой второй этаж и застала у собственной двери старуху Санталову с бывшей невесткой, которые упорно жали кнопку звонка.
– Вы что-то хотели?
– Где мой сын?
– Он в больнице.
– Я хочу убедиться, что его тут нет!
– Иван в больнице, а здесь находится другой больной, у него тоже ковид, и заходить сюда опасно…
– Не обманывай! Я должна это видеть!
Короче, ключ у неё из рук вырвала Марина, распахнула и влетела на кухню-столовую, где Витецкий, полусидя на высоких подушках, общался с кем-то, держа перед собой планшет.
– Вот! Ирка права!
– Лин, чего это они?
– Не врубился, дядюшка? Ирка разнесла по издательству весть, что я Ивана на вас променяла.
– У-у, как приятно, – расплылся в гаденькой улыбочке он. – Пришли обвинить нас в преступной страсти? Даже китайской заразы не убоялись?
Последние его слова заглушает дверной звонок. Поскольку дверь Лина за собой даже не прикрыла, сразу же вошли два «космонавта» в белых скафандрах.
– Что за сборище, – набрасывается фельдшер, которая посещает Витецкого уже в третий раз. – Вы же говорили, что вас тут только двое!
– Да вот, не верят они в ковид, – наябедничала Лина. – Нагло вошли, хотя я им запрещала.
Вслед испуганно улепётывающим женщинам летят угрозы медицинского и полицейского характера. Но потом медики сменяют гнев на милость. Этот противный тип умеет, оказывается, быть обаятельным. Женщины оказались его читательницами и почитательницами, и даже обещали каким-то образом передать Санталову телефон, хотя в госпиталь не вхожи.
[1] См. "Ловушка для осьминогов"
Глава двадцать первая
И на следующий день Иван позвонил! Ответив на видеозвонок, Лина расплакалась:
– Ванечка, ты на Деда Мороза похож…
– Ну-ка, покажи, – хрипит Витецкий, и Лина садится на пол рядом с диваном, чтобы в камеру попало его ехидное лицо. – Вань, если увидишь, кому борода идёт меньше, чем тебе, обязательно мне покажи! Но вряд ли такой найдётся.
Бородой это ещё не назвать, но белая щетина смотрится на лице чем-то чужеродным. И ещё прозрачная трубка под носом. Голос слабый, с каким-то посвистыванием.
– Лина, что этот тип делает на твоих подушках? По законам жанра литературной чепухи, застав вас в таком виде, я должен тебя бросить.
– Я бы и сделал что-нибудь этакое неприличное на подушках, но пока для меня предел неприличия – это на них помочиться или обгадиться. Всё ещё с трудом дохожу до сортира, – веселится Витецкий. – Впрочем, у тебя будут свидетели гнусного прелюбодеяния. Вчера сюда ворвались тётя Нина и Марина и обвинили нас в распутстве…
Выслушав рассказ о вчерашнем, Санталов расстроился:
– Вот сучки эти, Ирка и Маринка, мать зачем потащили? Ведь полнота и возраст – основные факторы риска!
– Авось обойдётся, я больше недели температурю, может быть, уже незаразный.
И пошла в жизни белая полоса. Из Уремовска Виталий позвонил, назвал время видеоконференц-связи. Потом короткий суд, на котором её даже не штрафуют. Новый паспорт, прописка в родном доме, восстановление СНИЛС, исправление последней записи в трудовой книжке. Начальник даже предлагал ей вернуться на прежнее место, сказал, что без неё весь коллектив осиротел. Только сейчас она узнала, что отец отсюда перешёл в университет на преподавательскую работу. «Попросили» после провала дела Полянского. Чувства вины при этом не испытала, хотя в предательстве не призналась. Всего два раза съездила, оставляя на весь день пациента одного.
– Второй Новый год проходит под короной, – вздыхает она, разглядывая свой новенький паспорт.
– Кончай себя жалеть, ищи фотки по теме. Вот Иван прислал удачную, где ряд коек с ИВЛ. Добавь сюда наших участковых в скафандрах, чтобы углом были… ещё в Новогорске узнай, были ли случаи привлечения за нарушение режима.
Этот трудоголик только о работе!
Тридцать первого Санталов выпросился из больницы. Встретили Новый год всё-таки! Но соком виноградным. Была в запасе бутылка водки, только Иван открыл её, понюхал и даже на язык взял: нет, нюх пропал, а без запаха не цепляет!
Наутро они с Санталовым впервые поругались. Иван мягко высказался о том, что не стоило оставлять приятеля в их квартире, подвергать себя риску заражения, да и есть же какие-то рамки приличия, ну и что, что он одинокий, положили бы Евгения в больницу.
– Не тяни свои клешни ко мне, не пытайся загладить свою неправоту обнимашками. Давай-ка я отвечу. О себе. У меня иммунитет нормальный, переболела – раз, привита – два. О Витецком. Его в больницу под дулом пистолета не загонишь, а если бы увезли, то он бы себя там так повёл, что выкинули бы враз. И о нас двоих. Тебя увезли, по справочному телефону сухие отмазки ни о чём. Мне впору на стенку лезть! А он меня сюда перевёз, работой загружал, в больницу возил на приём и анализы. Моя бабушка мне говорила, что самое гадкое в людях – неблагодарность. Я ему по гроб жизни благодарна! Я плюю на рамки приличия! В этих рамках я бы сдохла, сидела бы тут одна и с ума сходила по тебе! А с ним я была занята по самую маковку. Не всё ли тебе равно, что люди говорят? А ты лучше вспоминай о том, что он меня спасал для тебя, причём не один раз.
– Понял. Прости, – счёл за лучшее сразу отступить Иван.
– Я тебе больше скажу. Сына назову Евгением, мой малыш за жизнь ему не меньше должен быть благодарен, чем родителям.
Витецкий тоже не остался в долгу. Причину ссоры он понял и поддразнил приятеля в своей обычной манере:
– Сатана, знаешь, что те, кто женится на молоденьких, в смысле психиатрическом находятся в пограничном состоянии, они латентные педофилы. У меня на соплячек твёрдое табу. Все мои дамы – сверстницы, первая моя длительная связь возникла на первом курсе и была дама возрастная, чуть ли не на десять лет старше. Она даже всерьёз за меня замуж собиралась, пока не узнала, что я несовершеннолетний! А ещё я педагог по диплому. Лина мне ученица, я её иначе как дитя рассматривать не могу. Вот у тебя, извращенца, журналиста по диплому, такие границы не установлены.
Он прожил у них почти до середины января. Слишком медленно восстанавливался. Уже Иван сел за руль и выезжал за
