Удачная подмена - Евгения Черноусова
– Ну… увидимся…
Лина выложила на стол документы Алины, рассказала о том, как произошла подмена.
– Зачем, Ангелина Павловна? Это действительно неадекватные действия.
– А кто в этой истории адекватный? Я узнаю, что муж мне неверен, лечу домой, застаю его там с любовницей. Не буйствовала. Правда, облила их шампанским. Но шампанское было куплено, чтобы сделать торжественное сообщение ему о моей беременности. И тут любовница сбросила меня с лестницы. На следующий день муж приносит мне фрукты, а отец, даже не спросив, как я себя чувствую, начинает уговаривать меня помириться с этим… даже слов не подберу. А эта родственница, двоюродная бабушка моя, прогоняет меня из своего дома, мол, в такая дура, что одна не проживу и должна за Толика держаться. Вы их вызвали? Сейчас вы увидите, как они меня ценят.
Муж Толик, действительно, смазливый мужик, с порога бросился к Лине с объятиями и упрёками, что ей голову лечить надо, но Санталов, не вставая с места, преградил путь ногой:
– Брэк! Это моя жена!
– Слышь, мужик…
– Да, Толик, это мой мужик, – сказала ему Лина. – А от тебя мне нужен развод.
– А вот фиг вам, – вспылил он.
– Вообще-то я беременна, – улыбнулась она. – Желаешь поддержать моего ребёнка материально? Милости прошу в стадо оленей!
– Ты, – вспыхивает он, некоторое время пыхтит, потом разворачивается и уходит.
Хозяин кабинета спокойно провожает его взглядом. Почему – становится понятным, когда Толик возвращается. Наверное, пропускная система. Он по приглашению полицейского присаживается к его столу, и они начинают вполголоса переговариваться. Полицейский вносит при этом данные в компьютер и отправляет бумаги на принтер.
Стук в дверь. Появляется отец. На него Лина реагирует теплее, даже обнимает. Потом представляет ему своего спутника:
– Это Иван, мой… жених.
– Ну, глупости, Лина. Какой жених при наличии мужа?
– Ну, услышали? И так каждый раз. Папа, «жених» – это эвфемизм. Любовник он мой, так тебе понятнее? Но согласен на мне жениться, поэтому жених.
– Линочка, ты не волнуйся…
– Да, волноваться мне вредно в моём положении. Поэтому переходите к процедуре опознания и ко всяким там заявлениям. А мы с Иваном в гостиницу…
– Лина, какая гостиница? У тебя квартира есть.
– Ты, пап, какую квартиру имеешь в виду? Мою, где ты с Лолой живёшь, или на твоё имя купленную, где зять твой любимый до сих пор живёт, тоже, наверное, не один?
Папа моргает. Значит, Лина угадала. Потом начинает волынку о ценности семьи и ошибках, которые не должны эти ценности разрушать.
– Вот видите? Ну в кого мне адекватной быть? Это отец, который мне биологически никто, а фактически растил с рождения. Я не понимаю, за что ты со мной так? Почему упорно стоишь на стороне этого кобеля?
– Линочка, ты беспомощная, ты не сможешь одна. Ну вы-то хоть видите, что она с тех пор так и не пришла в себя? Её надо в хорошую клинику…
– Это дело не моё, – отрезал полицейский. – Лечат врачи. В любое лечебное учреждение вы обращаетесь, имея на руках документы, удостоверяющие личность. Я оформляю бумаги, и далее единственный способ выйти из создавшейся ситуации – обратиться с заявлением в районный суд по гражданским делам для того, чтобы признать Ангелину Павловну живой. Только решение суда поможет «покойнику» официально «воскреснуть» и восстановить все права. Вам как юристу это хорошо известно. И с чего вы взяли, что она беспомощная? Она в положении, но ведь у неё защитник есть, отец её ребёнка. Надеюсь, у него это получится в отличие от первого мужа.
Зная, с какими сложностями сталкиваются люди при таких казусах, Лина даже удивилась, как быстро, всего за несколько визитов, здесь всё оформили. А вот с судом ничего не получалось. В связи с эпидемической обстановкой документы подавались онлайн, потом судом затребовались какие-то дополнительные, потом по непонятной причине судебные заседания несколько раз переносились. Всё это время Лина жила со справкой наподобие освобождённой из тюрьмы. Об устройстве на работу нечего было и мечтать. А ещё не расторгнутый брак. Словом, было из-за чего нервничать.
Глава двадцатая
Неожиданно помог Витецкий. Он умудрился оформить её в своё издание редактором внутреннего сайта, только предъявив её вырученные из родительского дома диплом, а из адвокатской конторы – трудовую книжку, попутно лишь слегка удивившись, что она Ангелина, а не Алина. И даже справка из паспортного стола у неё прошла. Лина сказала ему, что утеряла паспорт, а с восстановлением возникли сложности из-за расхождения со свидетельством о рождении. Так ей дядя Саша посоветовал: никому в Энске не говорить о своём «взбрыке», коли собирается там обосноваться.
Причину её трудоустройства Витецкий пояснил с присущим ему цинизмом: это место он таким образом зарезервировал за собой. Завод ведёт переговоры о передаче их раскрученного интернет-издания городу. Если после выборов к власти придут депутаты от завода, он безболезненно перейдёт вместе со своим коллективом в подчинение новому мэру, а если власть не переменится, он останется на заводе. Как раз к уходу Лины в декретный отпуск вопрос будет решён так или иначе.
В связи с эпидемией на работе она появлялась два дня в неделю, остальные дни работала из дома. Как начальник друг Санталова оказался ещё тем поганцем. Не сказать, что Ивана Ильича в «Губернской» очень уж любили, но как ненавидели главного редактора в «Нефтянке», это надо было видеть. Но даже эта ненависть к начальству не объединяла коллектив, и серпентарий там был о-го-го. А она даже не могла поделиться этими впечатлениями с Иваном, потому что он вообще был против её работы. Но порой прорывалось:
– Ну, твой дружок…
– Нет у меня друзей, Лина. Они все в прошлом остались: в детстве, в институте, в армии. Женька мне приятель. Общаемся мы не душевно, а по делу. Профессионал он крепкий, а человек… ну, разный. Меня он ни разу не подставлял, даже выручал, вот, хоть с тобой. А в «Молодёжке» его все не любили. С бухгалтером Ларисой Александровной только приятельствовал, но перед уходом, говорят, какую-то гадость сделал, она его чуть не придушила. Но потом помирились.[1]
Один плюс, нет, даже два: Лина получит бесценный профессиональный опыт и пособие по беременности и родам. Ещё один плюс был в том, что после больницы привыкли они шутя друг друга дядюшкой и племянницей звать. Благодаря этому никто в коллективе не пытался её
