Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы - Элеонора Бостан
Вадим сразу узнал силуэт, это была она, его темная богиня.
– У меня только 3 мольберта, – проговорил художник, – куда поставить остальные? Или снять их по очереди?
– Ее первую! – Выдохнул Вадим, а ноги уже сами несли его к парню, держащему картину.
Из невероятно красивого рассвета на сказочный берег выходила она, женщина, которая стала его наваждением, его мечтой и кошмаром. Почти 15 лет он шел к ней, шел вслепую, по следу из хлебных крошек, который никуда не вел, и вот совершенно неожиданно Судьба указала ему путь.
– Это потрясающе! – Он пожирал восхищенными глазами картину, только восхищение это было совсем не того рода, о котором думал автор этого полотна. – Лицо! Ты сохранил лицо! И как четко оно прописано!
– Когда имеешь готовый образ в голове, – самодовольно ответил явно польщенный Анатолий, – остальное уже – дело техники. Поэтому я сначала и написал тот портрет крупным планом. Я запомнил ее лицо, а потом воссоздать его было уже не сложно.
– И очень приятно, – добавил он, но Вадим пропустил всю эту тираду мимо ушей, автоматически проанализировав на предмет полезных сведений. Таковых там не имелось.
– Сейчас, – Вадим уже достал телефон и включил камеру, – держи ровно.
– А я попаду в кадр?
– Сейчас это неважно, – ответил Вадим, наводя объектив, – сейчас важны картины. А ты и картины – это будет позже.
Он сделал идеальный снимок, и хоть ему хотелось рассматривать его, запоминать и просто скользить взглядом по идеальной черной фигурке, выходящей из волн навстречу рассвету, он понимал, что у него еще будет для этого масса времени. А сейчас надо сохранять холодную голову и работать. Работать на свое будущее.
– Окей, – остальные картины он тоже снял, почти не видя, что снимает, – сейчас отправим, хвала богам за WhatsApp.
– А студию когда будете снимать?
– У меня есть идея, – улыбнулся Вадим, с неохотой выключая телефон и пряча в карман, но даже сквозь ткань джинсов он как будто чувствовал жар, исходящий от нее. – Фотосессию начнем из дома, и первый снимок: ты, задумчиво смотрящий на нее. – И он кивком указал на Фатиму. – Картина просто прелестна, и ты должен запомниться вместе с ней. Ты должен ассоциироваться с твоей лучшей работой…
– Ну, не знаю, – протянул художник, с обожанием глядя на картину, которая таки принесла ему долгожданную удачу. – Она, конечно, хороша, я влюбился в эти работы… но не знаю, может, это не лучшая моя работа. Просто очень удачная.
– Ее изображение принесло тебе первую удачу, так? – Художник кивнул, понимая, к чему клонит Вадим. – Не спугни эту золотую птичку, дважды она на плечо не садится. Если разыграешь свою карту правильно, получишь возможность показать миру всё, на что способен. А пока не делай резких движений и старайся всячески угодить золотой птичке, которая вдруг уселась тебе на плечо.
– А моя бабушка говорила, что удача – это ветер, – улыбнулся Анатолий, – это поток, его нельзя поймать руками, им нельзя управлять, и без всяких причин он вдруг подхватывает человека и уносит. Несет его высоко, над всем дерьмом этого мира, так что ему даже ножки пачкать не приходится. И она говорила, что поэтому так больно падать и так страшно – с такой-то высоты! Так разбиваются насмерть.
– В наше время уже изобрели парашют, – хищно улыбнулся Вадим и подмигнул парню. – Бери картину и пошли в дом. Время не ждет.
Когда они вышли из гаража, уже совсем стемнело, на улице зажглись фонари, мамаши звали детей домой, собачники выходили на вечернюю прогулку. Надо переждать это время, подумал Вадим, вышагивая по бетонной дорожке за художником, послушно несущим самую ценную свою работу, пусть всего лишь для одного человека. Спальные районы везде одинаковы, утром они напоминают муравейник, разворошенный шаловливым ребенком: все выскакивают из домов, куда-то бегут, что-то несут – школьные рюкзаки, пакеты с обедами, деловые папки и кейсы – приветствуют сородичей на бегу, но не замедляют скорость. Днем эти улицы превращаются в город-призрак, тишина, никакого движения, иногда одинокая домохозяйка или пенсионер могут выйти на прогулку или в магазин, но эти одиночные вылазки только подчеркивают пустоту и тишину улиц. А вечером все снова бегут, как те же муравьи от грозы – тащат всё в свои домики, наполняя улицы шумом и говором, гудят моторы, скрипят ворота, лают собаки, не видевшие хозяев весь день.
На этой улице не было маленьких детей, а дети постарше уже отрываются от дома, уходя гулять подальше от родительских глаз, в этом Вадиму повезло, когда он шел сюда, его никто не видел. Теперь оставалось переждать время вечерней суматохи, к 9 часам такие районы снова превращаются в пустыню, на этот раз под луной.
Вадим заботливо подержал дверь для Анатолия, когда они входили в дом, панк-паинька снова сидел в кресле в той же позе, как будто и не подходил к окну.
– Поставь пока картины. – Сказал Вадим, закрывая за собой дверь. Время пришло, и как же у него чесались руки. – Я хочу, чтобы они остались здесь.
– Почему? – Удивленно спросил художник, застыв вполоборота с картинами в руках. Его чудаковатый друг всё так же таращился в смартфон с делано-безразличным видом.
– Поэтому. – Тихо проговорил Вадим и глаза его загорелись каким-то ледяным огнем.
С невероятной быстротой он метнулся вперед, как будто вскользь ударил художника по ноге, и тут же оказался у него за спиной, чтобы поймать его в свои смертельные объятия. Звук ломающейся шеи показался оглушительным в тихом маленьком домике. Картины со стуком упали на пол.
Панк в кресле наконец оторвался от смартфона и теперь дико таращил глаза на Вадима.
– Один готов. – Сообщил он онемевшему парню и шагнул к нему, на ходу снимая короткий нож с магнитного держателя над сплошной столешницей, накрывающей рад кухонных тумб.
Панк что-то замычал, возможно, впервые в жизни забытый, смартфон вывалился из рук, парень попытался встать, наступил на свой обожаемый телефон и медленно начал пятиться вглубь комнаты, не сводя с Вадима диких от ужаса глаз. Ну точно антилопа, загнанная тигром, промелькнула мысль где-то на задворках сознания, пока Вадим шел к нему, предвкушая момент.
– Знаешь, почему я не взял нож побольше? – спросил он, надвигаясь на тихонько поскуливающего панка, и где теперь вся его крутизна, подумал Вадим, это было приятно. – Потому что любой профессионал тебе скажет: нет ничего удобнее и смертоноснее, чем маленький нож в умелых руках. А мои – умелые, ты уж мне поверь.
Панк-паинька уперся в стену, издавая какие-то тихие ноющие звуки, глаза не отрывались от Вадима. Всего в нескольких сантиметрах от него была дверь в спальню, но он и не думал о побеге или попытке спастись (хотя шансов у него не было, дверь
