Ольга Черных - Девять с половиной дней чужой жизни

Ямпольский задумался.

– В конечном итоге я тут уже не принимаю решение. Это чисто семейное дело, но мне кажется, если ты захочешь вернуться к отцу, которого совершенно не помнишь, это вызовет подозрение. Нет, однозначно, после больницы ты должна ехать домой в привычную обстановку. Это логично. Думаю, твои родственники так же рассуждают и твою комнату дома уже тщательно привели в порядок.

– Но Шура… – попыталась возразить Сильвия и вдруг покраснела.

Он понял, что ее тревожит и усмехнулся.

– Боже мой, ботаник, неужели ты можешь подумать, что я с легким сердцем уложу тебя в постель к этой горилле? Учитывая его особенные чувства к жене, которую он за месяц навестил один-единственный раз, я просто, как мужчина, уверен, что в первый день ее возвращения домой, он не захочет оказаться в супружеской постели. Если честно, я сомневаюсь, что он вообще там бывает. Из той информации, которую мне удалось собрать, я однозначно понял, что их жизненные линии нигде не пересекаются, а уж, тем более в спальне. Ну и, чтобы ты окончательно успокоилась, я приведу самый веский аргумент. Ведь ты еще не совсем здорова. Это первое время должно действовать безотказно.

– Только первое? – спросила шепотом и в ужасе прижала ладони к пылающим щекам.

Доктор внимательно посмотрел на нее и тяжело вздохнул.

– Думаю, этого будет вполне достаточно. Ну, а теперь поговорим о муже в другом аспекте. Ты его не просто не помнишь, а, вообще, не знаешь, кто он такой? Так сейчас все устроено в твоей хорошенькой головке. Вот об этом ты не должна забывать ни на минуту, и можешь делать любые глупости. Чем-чем, а этим ты никого не удивишь. Что можно спросить с человека, который ни-че-го не помнит? Кстати, потеря памяти после всевозможных критических ситуаций, стала обычной болезнью века. Теперь во всех сериалах это показывают. Подожди, а что это ты так испугалась супружеских отношений? – прищурился лукаво. – Вообще-то приятно, что ты собираешься хранить мне верность. Это дает надежду, особенно перед свадьбой. Я правильно понял? – он приподнял ее голову за подбородок и заглянул в глаза.

– Дело не в этом, – поспешно выпалила Сильвия. – Спит он со своей женой на самом деле или нет, мне безразлично. Я и мысли не могу допустить о том, что нужно будет разделить постель с этим грубым и неотесанным существом даже в невинных отношения. Достаточно уже того, что он будет дышать мне в спину и… Потом, если я согласилась тебе помогать, это совсем не значит, что… – она снова запнулась. – Сама ситуация – совершенная пошлость, даже с точки рения физиологии. Кстати, что там об этом говорит современная медицина?

– О чувствах? Думаю, что с момента сотворения мира мало что изменилось и диагноз остается прежним. Если следовать высказываниям Великих, видно, что однозначного ответа на этот вопрос нет. Гиппократ говорил, что «большинство болезней – от недостатка любви». Однако это совсем не значит, что тем, к кому не пришла любовь, жить возбраняется. Аристотель считал, что «любовь бывает приятной и полезной», Платон – «… божественной и страстной и той, которая смешана из обоих». Так что, дорогой мой ботаник, физиологию тоже нельзя полностью отрицать, – он незаметно подавил улыбку. – Однако твоя ситуация никаким образом не подходит под известные стереотипы. Только по любви и со мной, – он нежно поцеловал ее в губы.

Сильвия отстранилась и продолжила мысль, которая ее сейчас беспокоила больше всего.

– Конечно, в моем возрасте уже можно не думать о таком понятии, как моральный облик. И все же, перешагнуть через себя на деле – трудно, если без чувств. Может, это какое-то психическое заболевание, а доктор?

– Возможно, – ответил Шура и озадачено потер лоб. – Придется мне серьезно заняться твоим лечением, дорогая, пока еще не стало совсем поздно. Вот об этом современная медицина… – он не закончил мысль. Его прервал телефонный звонок.

Улыбка мгновенно слетела с лица доктора.

– Быстро в кровать и приведи в порядок дыхание. Приехал отец. Он обязательно должен услышать наш разговор. Прошу тебя, Сильва, соберись и постарайся поставить себя на место Женни. Считай, что в этой постели она. Постарайся, ну… ради меня.

Он широко распахнул дверь и уселся на стуле возле кровати пациентки, заботливо поправив на ходу ее одеяло.

В коридоре послышались гулкие торопливые шаги. Шура подмигнул и громко сказал:

– … это не выход прятаться за молчанием. Согласен, вам так удобно, но я уверен, что вы можете разговаривать. Вы сколько угодно можете дурачить своих родственников, но я ваш врач и провести меня вам не удастся. Итак, Евгения, с минуты на минуту должен приехать ваш отец. Я намерен обсудить с ним вариант вашего возвращения домой. Не вижу смысла дальше держать вас в клинике, и, надеюсь, что в знакомой обстановке память быстро вернется. Я же всегда остаюсь к вашим услугам. Можете звонить в любое время, даже ночью, – он украдкой подмигнул, пытаясь ее немного приободрить. – Итак, на этом этапе реабилитационного периода я выписываю вас домой, но мы еще много будем трудиться вместе над возвращением вашего здоровья.

Сильвия продолжала молчать.

– Ну, же, не упорствуйте, Евгения. Изображать из себя немую больше не получится. Вам никто больше не поверит. Будьте разумны. Вы, ведь, тоже врач и не хуже меня понимаете, что ситуация заходит в тупик, – Шура незаметно кивнул на дверь, за которой, вне сомнения находился отец Женни. – И, пожалуйста, не усложняйте себе и мне жизнь.

– Ну, хорошо, если вы так хотите, – тихо произнесла она, сопровождая свои слова тяжелым вздохом. – Но, что с того, что я могу говорить? Я не вижу в этом никакого смысла. И с кем, скажите, доктор, мне говорить? О чем? Я ничего не помню. Боюсь, что вам трудно это понять. Одно дело лечить людей, другое – чувствовать то же, что и они.

– В какой-то степени я с вами согласен. И все же, вы не можете всю жизнь прятаться от всех в этой палате. Будьте внимательны, присматривайтесь к окружающим, не избегайте общения с близкими и очень скоро вы сможете вернуться к полноценной жизни. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

– Возможно, вы правы. Наверное, я что-то должна спрашивать? Чем-то интересоваться? Я не знаю никого, кроме вас и другого медицинского персонала, с которым встретилась клинике. А этот седой мужчина… Он ласково смотрит на меня, гладит руку, но так и не догадался представиться. Это мой отец?

– Да, – спокойно ответил доктор. – Ваш отец. Он очень любит вас и готов на все, лишь бы вы поправились. До этого я запрещал ему разговаривать с вами, чтобы не травмировать вашу психику, но сегодня в этом уже нет никакой необходимости.

– Я ничего не чувствую к нему, кроме жалости. Наверное, это плохо, но как мне заставить себя проявлять чувства к людям, которых я не знаю? Я не вижу никакого выхода… – бормотала Сильвия, удивляясь про себя глубоко скрытым способностям преображения.