Ольга Черных - Девять с половиной дней чужой жизни

– Я об этом тебе и говорил, а ты боялась, – поддержал ее Шура. – Думаю, у тебя завтра появится возможность сказать ему все, что ты о нем думаешь. Кстати, можешь не стесняться в выражениях. Так он тебя лучше поймет. По всему видно, эта Женни – порядочная стерва и всем крови попортила немеряно. Постарайся ей не уступать. Если нет памяти, то характер должен остаться, иначе это вызовет подозрения. Нужно, чтобы все увидели, на что ты способна, да так, чтобы им мало не показалось.

– Но я ни на что такое не способна, – слабо возразила Сильвия.

– Так постарайся войти в роль. Разозлись, в конце концов, за то, что ты по их вине оказалась в этой ситуации, и устрой им за это жизнь такую, к которой они привыкли. Кстати, можешь и покруче что-нибудь придумать. Тебе все можно, потому что спроса – никакого. Что можно спросить с больного человека?

Она растерянно пожала плечами и совершенно не сопротивлялась, когда Шура нежно прижал ее к груди.

– Ботаник, как же я буду без тебя? За это время я понял, как ты дорога мне, и, как я не хочу тебя туда отпускать, – он наклонился и впервые с момента их встречи по-настоящему поцеловал ее в губы.

Сильвия почувствовала, как сильно забилось его сердце, дыхание участилось.

– Ты – часть моей жизни. Так было всегда. Скажи, почему я забыл об этом? И… почему ты не напомнила мне? Если бы ты знала, как я боюсь тебя потерять. У меня какое-то дурное предчувствие и я никак не могу от него избавиться.

– Боишься, что нас разоблачат? – тихо спросила она.

– Нет, я нисколько этого не боюсь. Тут мы справимся. Я боюсь другого… – при этих словах он так сильно сжал ее в объятиях, что у нее перехватило дыхание. – Поедем ко мне? Прошу тебя, давай проведем эту ночь вместе… как раньше. Скажи, ты помнишь?

– Это было так давно, – она вздохнула и мягко отстранилась. – Если честно, я уже от тебя отвыкла.

– Сильва, ты меня пугаешь, – в голосе Шуры послышалось беспокойство. – То, что ты сейчас сказала… Я об этом не подумал. Но это неправильно. Мы должны быть вместе, и я больше не хочу это откладывать. Зачем? Обещай, что выйдешь за меня сразу же, как только закончится этот кошмар.

– М-да, какая точная характеристика ситуации. Даже во сне подобное не часто увидишь. Поэтому, давай, сначала дождемся его завершения, а потом уже поговорим о нас. Пускай это время будет испытательным сроком.

Шура, нехотя разжал руки и выпустил ее из объятий.

– Как скажешь, моя принцесса. Как скажешь, – тяжело вздохнул и вдруг запел красивым тенором: – «Сильва, ты меня не любишь, Сильва ты меня погубишь… Сильва ты меня с ума сведешь…» – и тут же добавил: – Я буду звонить тебе каждый день.

Сильвия сидела в широком салоне джипа рядом с отцом. Тот держал ее за руку и, изредка заглядывал в лицо.

– Папа, вы мне что-то хотите сказать? – спросила, несколько смущаясь.

– Да. Во-первых, называй меня на «ты». Я же не чужой тебе, девочка. А, во-вторых, я хотел тебе сказать, что ты изменилась. Я уже и не помню тебя без косметики. А так лучше и тебе больше идет. Даже не знаю, как оставлю тебя одну дома? – спросил обеспокоено, незаметно сменив тему.

– А я живу одна? – задала осторожный вопрос и замерла в ожидании ответа.

– Нет, – нехотя ответил отец. – С мужем. Но порой мне кажется, что лучше бы ты жила одна.

– Он не любит меня? – спросила прямо и тут же подумала, что только дети и больные люди могут быть такими непосредственными и им это легко сходит с рук.

В ответ Лев Давыдович тяжело вздохнул и пожал плечами.

– По-ня-т-но, – ответила нараспев и снова спросила:

– А я люблю его?

Лев Давыдович испуганно поднял глаза и, похоже, не сразу нашел, что ответить.

– А что тебе подсказывает сердце?

Сильвия долго молчала.

– Я не знаю его. Даже внешность не запомнила в тот день, когда вы вместе приходили в больницу. Тебя я тоже не знаю, но вижу, что ты любишь меня и желаешь добра. Что-то в душе подсказывает, что ты родной. А о нем я этого сказать не могу. Мое сердце молчит. Похоже, я никого не люблю или не помню, как любила раньше. Это ужасно, – взгляд ее был полон отчаяния и в этом не нужно было притворяться.

– Все будет хорошо, моя девочка. Все будет хорошо, – отец похлопал ее по руке.

– Папа, скажи, если мама умерла, тогда с кем ты живешь?

– Я живу один, – быстро ответил он.

– Ты что же, так больше и не женился?

Он долго молчал, прежде чем ответить.

– Это не так просто. Наверное, я однолюб. Жизнь складывалась так, что я потерял… – он не закончил мысль и сказал другое: – Я почти не бываю дома. И не только потому, что много работаю. Стены давят воспоминаниями. После того, как ты вышла замуж, дом опустел и мне не хочется вечерами возвращаться туда.

– Ты еще совсем не старый и такой красивый, – вполне искренне сказала Сильвия. – Неужели женщины не обращают на тебя внимания?

Он покачал головой и усмехнулся.

– Не буду скрывать, раз уж ты спросила. И в моей жизни частенько случались романы, но это было больше в молодости. Были женщины и серьезные, но я боялся, чтобы тебя никто не обидел. Не хотел, чтобы ты росла при мачехе, а, может, и зря. Сам я тебе не смог заменить мать. Вот и выросла ты незаметно с няньками и гувернантками, а тепла материнского не получила. Наверное, поэтому жизнь у тебя так не складывается.

– Папа, – она с надеждой заглянула в его глаза, – а, можно, я снова буду жить с тобой? Нам будет хорошо вдвоем, тем более что дома меня никто не любит и… не ждет.

– Нет, девочка. Так нельзя. У тебя есть муж. Ну… если уж совсем-совсем не захочется там жить, тогда переедешь ко мне, – сказал ей тихонько на ухо, словно она все еще была ребенком, и добавил громче: – на время.

Сильвия тут же сообразила, что для нее есть запасной ход. Глазки ее озорно блеснули, и она громко чмокнула отца в щеку.

– Э-э, я вижу, ты что-то задумала, – испугался он. – Прошу тебя, Женечка, брось свои фокусы. Пора стать взрослой и серьезной. Ишь, как… Я надеялся, что болезнь тебя изменила, но сейчас понял, что напрасно так подумал, – он укоризненно покачал головой. – Обещай мне…

– Не бойся, папочка, я больше не буду тебя огорчать, – она лукаво улыбнулась и снова поцеловала его в бледную щеку. Это была маленькая победа. Значит, в случае необходимости, она всегда может сбежать от мужа в родительский дом.

Дальше они ехали молча. Лев Давыдович, прикрыв глаза, бережно держал ее пальцы в своей ладони. Это было очень трогательно и просто приятно.

Машина остановилась перед внушительным особняком. Он поразил Сильвию своей объемностью и яркостью белого цвета, что являлось особенным контрастом с темно-коричневой крышей из черепицы. Богатое кованое оформление большого балкона, ворот, дверей и высоких арочных окон в сочетании с темным деревом. Все напоминало какой-то старинный стиль, но какой, она сейчас не могла вспомнить. За домом виднелись тенистые заросли сквера.