Ольга Черных - Девять с половиной дней чужой жизни

– Я ничего не чувствую к нему, кроме жалости. Наверное, это плохо, но как мне заставить себя проявлять чувства к людям, которых я не знаю? Я не вижу никакого выхода… – бормотала Сильвия, удивляясь про себя глубоко скрытым способностям преображения.

Ее находчивость нравилась Шуре. Он несколько раз незаметно поднимал большой палец вверх, что означало наивысшую похвалу, и подыгрывал не менее мастерски.

– Так нельзя, дорогая. Подобные мысли не способствуют выздоровлению. Вы должны бороться. А, что касается отца… На то он и отец, чтобы это понять и поддержать вас. Он сильный и мужественный человек и найдет в себе силы не только правильно принять, но и справиться с этой ситуацией. Вы не думайте об этом.

– А… кто у меня еще есть? Мама?

– Мамы у вас нет. Насколько я знаю, у вас есть муж. Он приходил к вам однажды. Помните, того крупного мужчину? Они тогда были вместе с отцом.

– Нет. Я не знаю его и почти не запомнила. К тому же, я не думала, что это мой муж.

– Почему вы так не думали? – улыбнулся Шура. Похоже, ему самому все больше нравилась эта игра. Со стороны выглядело так, словно они находились на сцене и репетировали спектакль, а за дверью был реальный зритель, который должен был с первой минуты поверить в игру актеров.

– Не знаю. Мне кажется, я не могла выйти за него замуж. Вы не разыгрываете меня?

– Евгения, – доктор снова стал серьезным и посмотрел на часы, – скоро приедет ваш отец, и, давайте, договоримся – вы больше не будете молчать. Ваше упорство разбивает ему сердце. Он любит вас и постарается помочь во всем. К тому же, думаю, он лучше меня сможет рассказать вам о вас самой, о жизни и о семье. Вот вам и повод начать разговор, – он встал. – А теперь, простите, мне нужно вас покинуть. Подумайте о том, что я вам сказал.

– Доктор, не уходите. Без вас я чувствую себя неуверенно, – попросила Сильвия вполне искренне и при этом состроила гримасу страха на лице, безумно округлив глаза.

Однако на Шуру в этот раз это не произвело впечатления. Он подошел к кровати и похлопал ее по руке.

– Вам, дорогая, нужно привыкать к мысли, что все придется начинать сначала, в том числе и заново строить отношения со своими родными. И потом, наверное, это даже неплохо получить возможность, иначе оценивать свои поступки и отношения с близкими. Тут есть о чем поразмыслить. Не скучайте, я скоро вернусь, – он направился к двери и нос к носу столкнулся с отцом Женни.

– Здравствуйте Лев Давыдович, – как ни в чем не бывало, приветствовал его Шура.

Тот кивнул и, заглянув доктору через плечо, встретился взглядом с Сильвией. Перевел вопросительный взгляд на Ямпольского и замер в ожидании.

– Все хорошо, – поспешил заверить его доктор. – Я ждал вас немного позже. У нас приятные новости: к вашей дочери вернулась речь. Если честно, я не могу вам сказать точно, когда это произошло на самом деле. Она с характером и скрывала от меня это.

– Характер у нее был всегда, – хрипло произнес взволнованный мужчина. – Мне можно к ней пройти?

– Пожалуйста, – Шура пропустил его в дверь. – Не буду мешать. Жду вас в своем кабинете, – он снова незаметно подмигнул ей и удалился.

Сильвия, с замирающим сердцем, осталась наедине с чужим ей человеком. Он тяжело опустился на стул у кровати, где еще совсем недавно сидел доктор.

– Женечка, девочка моя, – голос его дрожал от волнения, – я твой отец. Неужели ты меня совсем не помнишь?

Она отрицательно качнула головой.

– Ну, это ничего, – он погладил ее, как маленькую, по волосам. – Главное, что ты осталась жива. Я покажу тебя лучшим специалистам. Мы поедем за границу… ты поправишься. Все будет хорошо. Веришь мне?

Сильвия проглотила ком, подступивший к горлу и, сдерживая слезы, едва слышно пролепетала:

– Спасибо, – и вдруг расплакалась.

Ей было жаль этого несчастного, чьими чувствами сейчас приходилось играть. Мало того, что его драгоценная доченька была настоящим исчадием ада, заставляя и его гореть вместе с ней в огненной гиене, так она еще умудрилась попасть в нехорошую историю и потерять память. Теперь взирает на него наивными глазами, в которых всего один вопрос: «А ты кто?»

В этот раз Лев Давыдович провел в палате несколько часов. Он рассказывал о семье, о маме, которая умерла очень рано, оставив еще совсем несмышленую девочку на его руках. Рассказывал, как много ему приходилось работать, чтобы построить свой бизнес, и, какие проблемы его одолевают сейчас.

Сильвия внимательно слушала и лишь качала головой, чем лишний раз подтверждала, что ничего не помнит. В этом и притворяться не нужно. Все, о чем говорил Лев Давыдович, ей было неизвестно. Чужие люди, чужая жизнь и чужие проблемы.

От тепла большой ладони, сжимающей пальцы, на душе стало спокойнее. Она никогда не видела и не знала своего отца и теперь впервые в жизни открывала для себя незнакомые ранее чувства.

А Женни? Та выросла без матери и никакие деньги не смогли ей ее заменить. От этих невеселых сравнений Сильвия тяжело вздохнула. Отец это понял по-своему и заторопился.

– Прости, девочка, я утомил тебя разговорами. Отдыхай. Ты еще не совсем здорова. Завтра поедем домой, – он наклонился и с нежностью поцеловал ее в лоб. – Обещаю, что мы будем видеться каждый день, будем много разговаривать и все постепенно вспоминать. Главное, что ты снова со мной, а как жить дальше, придумаем. Считай, это такая игра. И будем играть в нее до тех пор, пока ты не выздоровеешь окончательно, – он встал и на прощанье еще раз погладил ее по волосам.

Сильвия поддалась какому-то странному порыву, так внезапно охватившему ее, и, приподнявшись на постели, осторожно поцеловала его в щеку. Глаза отца увлажнились. Он замер, но потом опустил голову и быстро вышел из палаты.

Оставшись одна, она полностью погрузилась в грустные размышления. За этим занятием и застал ее Шура.

– Ну, что, ботаник, готова ли ты меня покинуть? – спросил шутливо, но глаза его оставались серьезными.

– А, что, есть другой выход? – спросила с надеждой в голосе.

– Пока нет, – он покачал головой и вздохнул. – Я использовал все шансы, но увы… Отец даже слушать ничего не хочет и твердо настаивает на твоем возвращении домой. Пока ты находилась в клинике, мне было намного спокойнее. Теперь… Главное, не думай ни о чем плохом. Все будет в лучшем виде. Ты и привыкнуть не успеешь к роли хозяйки большого особняка, как я уже тебя оттуда заберу.

– А, знаешь, мне его жалко, – Сильвия кивнула на дверь. Она не слушала Шуру, все еще думая о своем. – Не знаю, какая он там акула в бизнесе, но я вижу перед собой несчастного одинокого человека и убитого горем отца. Вот о муже так сказать язык не поворачивается. Этот, как ты говоришь, горилла, похоже, совершенно забыл о том, что у него есть жена. Хорошенькое дело…