Колыбель твоих оков - Лили Вайт
Совершенно очевидно, что общение с Бетан не проходит бесследно, раз я от имени подруги умудряюсь ставить диагноз сама себе. Но, скорее всего, этот список далеко не полный, и Бетан внесла бы в него целую кучу поправок. Наверное, поэтому я ей не звоню и не жалуюсь по поводу предстоящего доклада, потому что выслушивать лекцию обо всех моих вторичных выгодах у меня нет никаких сил, и вряд ли эти самые вторичные выгоды помогут мне выступить на конгрессе достойным образом.
Единственное, что меня кое-как успокаивает, это отсутствие любых признаков присутствия Эммануэля, который, возможно, так и не удостоит нас своим визитом. Как бы громко ни стучало мое сердце при виде энигматичного профессора, одно я знаю точно — по ходу приближения дня моего публичного выступления понимание того, что Эммануэль, скорее всего, будет присутствовать на моем докладе, лишает меня всяческого ликования по поводу его появления на конгрессе. Если меня так сильно трясет в присутствии его одного, то что же будет со мной при виде огромной аудитории ученых, да еще и с Эммануэлем в придачу?
От мыслей о нем к моему горлу подступает комок. Я сглатываю, успокаивая себя тем, что Эммануэлю вряд ли есть хоть какое-то дело до этого конгресса, а до меня и подавно.
Сегодня второй день конгресса. Я в почти полной тишине прохожу по галереям центра, это уже знакомая мне дорога, хотя вчера мы с ребятами смогли немного сориентироваться в этажах и переходах, только сверяясь с планом-картой зданий. Я спускаюсь по ступенькам в холл второго этажа, чтобы просмотреть стенды со вчерашними постерами, вывешенными участниками конгресса.
Главное преимущество больших конгрессов состоит в том, что на таких мероприятиях можно встретить огромное количество ученых из различных научных институтов и даже с других континентов, приехавших продемонстрировать свои открытия научному миру. К сожалению, как раз в этом и заключается главный недостаток международных конгрессов — в связи с огромным количеством докладчиков, время, отведенное на выступления участников, либо жестко ограничено, либо совпадает со временем других презентаций, и поэтому посетить все интересующие доклады практически не представляется возможным. То же самое касается и стендов с постерами, которые каждый день заменяются новыми докладами, и времени для того, чтобы прочитать все работы и познакомиться с самими докладчиками совсем не остается.
Именно поэтому ни свет ни заря, еще до официального наступления завтраков, я спускаюсь в холл, пока постеры с предыдущего дня все еще висят на своих стендах, и можно изучить их в спокойной обстановке. Благо кофе на конгрессах никогда не заканчивается, и даже в темное время суток кофе все еще стоит в самонагревающихся резервуарах на столах холла.
Налив себе в пластиковый стаканчик немного горячего, пробуждающего напитка, я приступаю к изучению работ, висящих на стендах.
— Никогда не подумал бы, что ты жаворонок, — раздается за моей спиной уверенный, твердый голос, в котором я все же успеваю распознать нотку озорства.
От неожиданности я чуть не выплескиваю остатки своего кофе на близстоящий стендовый доклад, который еще минуту назад мирно читала. Усилием воли я медленно поворачиваюсь на звук до боли знакомого голоса. Я физически ощущаю, как меня пронизывает его взгляд, в ответ на который мое тело перестает слушаться, будто взбунтовавшись против своей хозяйки. Когда я встречаюсь с его глазами, в них царит спокойствие, что бывает слишком редко, чтобы принимать это явление за должное.
— Что вы здесь делаете? — вырывается у меня.
Скорее всего, я все еще сплю, в противном случае я надеюсь как можно быстрее провалиться сквозь землю.
Я наблюдаю, как брови Эммануэля устремляются вверх. Тем не менее его ответ не заставляет себя долго ждать:
— Я здесь, чтобы представить труды моей лаборатории научному миру, — медленно протягивает он. И даже если Эммануэль и был ранее удивлен моей беспардонной репликой, то решил этого не показывать. — Очень надеюсь на то, что и ты приехала сюда с такой же целью.
Уголки его губ слегка приподнимаются в усмешке, и у меня перехватывает дыхание. Что за влияние оказывает на меня этот человек?
— Я… я не это хотела сказать, — зачем-то начинаю я объяснять то, что и так понятно. — Я имею в виду, что знаю, почему вы здесь. Вы же пленарный докладчик.
Если я сейчас же не заткнусь, то закопаю себя еще глубже. По-видимому, шесть утра — это слишком ранее время для моих биологических часов. Я практически уверена в том, что для того, чтобы справиться с сильным волнением, которое я испытываю в присутствии Эммануэля, мне необходимо освоить какой-то вид магии.
— Ты меня боишься?
Внезапный вопрос Эммануэля застает меня врасплох. Мне кажется, или этот вопрос прозвучал слишком громко? А может, это Эммануэль стоит слишком близко ко мне? Я пытаюсь сфокусироваться на осколках голубого неба его глаз, в которых отчетливо вижу свое перепуганное лицо. Мне кажется, или мое тело мне больше не повинуется?
Солнце еще не успело полностью взойти, и в холле со стендами сейчас только искусственное освещение. Кроме нас с Эммануэлем здесь все еще никого нет. Отталкивает ли меня на самом деле близость с этим человеком? Или, наоборот, я стремлюсь к ней как мотылек, летящий на свет лампы, обжигаюсь, но почему-то все так же остаюсь одержимой пьянящим, смертоносным светом?
Лампа над стендом с постером начинает изредка мигать, и ирония всей этой ситуации не ускользает от меня. Эммануэль, оказывается, и вправду стоит слишком близко ко мне: я чувствую его дыхание на своей коже, и аромат его одеколона, уже ставший настолько знакомым, обволакивает мои легкие. Я стою, боясь пошевелиться. Мне кажется, если я сделаю лишний вздох, вся магия развеется, Эммануэль исчезнет, а карета прекратится в тыкву.
— Как вы пришли к такому выводу? — я отдаю себе должное в том, что, несмотря на всю беспощадную комичность ситуации, я не отвожу взгляд и продолжаю смотреть на него в упор. Еще немного — и мы начнем состязаться в том, кто кого переглядит. Будто заранее распознав серьезность моих намерений победить хотя бы в игре в гляделки, Эммануэль слегка отстраняется, его руки скрещены на груди, отчего под рукавами рубашки становятся заметными впечатляющие мускулы.
— Каждый раз, когда я рядом, ты либо пытаешься от меня убежать, либо выглядишь так, будто увидела призрака.
Он действительно очень проницателен. Хотя… это, наверное, я как открытая книга, по которой так легко считываются все эмоции.
Несмотря на некоторый упрек в его словах, я не ощущаю никакого нападения или намека на насмешку со
