Колыбель твоих оков - Лили Вайт
— Ты только понаблюдай, как этот бедолага потеет, когда ему приходится общаться с Изабеллой, — вторит Бруно своему другу.
— Есть один весьма нехитрый способ, чтобы уберечь свою психику от токсичных людей, — деловито отвечаю я им.
Интересно, не от Бетан ли я, ненароком, нахваталась подобного лексикона? Я замечаю, как оба парня выпучили глаза и слушают меня с неподдельным любопытством.
— Весь секрет в том, — тяну я с ответом, — чтобы общаться с такими людьми как можно реже.
Я наблюдаю, как Вун и Бруно, явно ожидавшие услышать от меня нечто менее тривиальное, раздосадовано выдыхают.
Как раз в это время из-за угла показывается высокая Изабелла, которая несет небольшую сумку, за ней катит свой небольшой чемодан Рустерхольц, а за ним плетется миниатюрная Мария с таким огромным чемоданом, будто она собралась во Флориду не на четыре дня, а навсегда. Зная Марию, нетрудно предположить, что она рассчитывала на то, что кто-нибудь будет тащить ее чемодан вместо нее.
Все трое насквозь мокрые от дождя, который, видимо, изрядно усилился за те несколько минут, что я нахожусь в здании аэропорта.
Мне бросается в глаза, что обе девушки несут тубусы с постерами, такие же, какие я увидела у Бруно и Вуна. Неужели я единственная, кто из нашей группы едет с устным докладом? Я нервно сглатываю и, чтобы упокоить свои нервы, решаю еще раз отрепетировать свою презентацию, как только мы доберемся до нашего отеля.
— Я просто в восторге, — Изабелла решила с нами не здороваться. Ее сумка с грохотом опускается на ближайший стул. — Представьте себе, мы все только что чуть не опоздали из-за Марии. Еще и вымокли до нитки.
— Я не виновата, что автобус ушел у нас из-под носа, — бубнит Мария, безуспешно пытаясь защититься от упреков Изабеллы.
— Мария, если бы не твой безразмерный чемодан, мы бы успели. Где ты взяла этот раритет? Прабабка оставила в наследство? И вообще, что ты там везешь? Камни? Или, может, труп? — не унимается Изабелла, пока Рустерхольц растерянно поглядывает на нас своими глазами-бусинками. — Хотя нет, не говори. Я не хочу об этом знать.
Изабелла поворачивается к нам, будто наконец решила обратить и на нас свое внимание:
— Что сидим, в пол глядим? Самолет сейчас без нас улетит. Потом будете сами объяснять Лорэну, почему мы не приехали.
— Белла, регистрация на полет еще не началась, — нарочито спокойно отвечает ей Бруно. Мне кажется или у него уже пульсирует вена на виске? Наша поездка еще даже не началась, но почему у меня такое чувство, что все пойдет наперекосяк?
Когда мы приземляемся, в Орландо сияет яркое солнце, и на небе нет ни облачка. Изабелла рассказывает нам, что в южных штатах, если не сезон, дожди бывают очень редко. Но уж если сезон дождей начинается, то и до торнадо недалеко, и тогда лучше сюда вообще не соваться. Как оказалось, в этом регионе ливни могут не прекращаться с мая по сентябрь. И наша поезда как раз выпадает на сезон дождей, поэтому с ярким солнцем нам, оказывается, очень даже повезло.
К нашему общему удивлению, слова Изабеллы отнюдь не противоречат словам Марии, которая подтверждает, что для юга Северной Америки характерны весьма экстремальные погодные явления, являющиеся, по-видимому, здесь нормой.
Как только мы выходим из здания аэропорта, меня обдает волной жаркого воздуха: температура в Орландо как минимум на десять градусов выше, чем в Бостоне. К счастью, нам относительно быстро удаётся поймать такси, которое было бы в состоянии вместить шесть человек и наш багаж. Внутри работает кондиционер и стоит блаженная прохлада. На меня находит дрема, но не успеваю я как следует насладиться прохладой, как мы подъезжаем к огромному зданию с закругленным фасадом, панорамными окнами и огромными арками из стекла и металла. Таксист высаживает нас со стороны отеля, который является частью конференц-центра. К отелю примыкает парковая зона с водоемом и дорожками для променада в окружения высоких пальм. Мы спешим зайти в прохладный холл отеля, потому что на улице становится все жарче.
Глава 10. Двойной капкан
Как говорит Бетан, «мы совершаем определенные поступки для того, чтобы «получить по щам» закономерно вытекающими последствиями наших действий». Или, другими словами, «наши беды являются окончательным пунктом назначения наших чистосердечных устремлений и помыслов». И да, тут, в этих ее изречениях, без ста грамм не разберешься, и потому здесь волей-неволей необходима сноска, которая бы объясняла всю суть толкований Бетан. В глубине души я подозреваю, что в этом и кроется весь замысел — Бетан, и только Бетан, может объяснить нам, смертным, что имеется в виду, и это делает мою лучшую подругу незаменимым источником знаний и единственным источником разъяснений ее собственных же изречений. Умно, не правда ли?
И все же, то, что имеет в виду Бетан, является невероятно простым. А именно: мы специально, сознательно или, что чаще, бессознательно, совершаем те или иные неправильные и нелогичные поступки, чтобы иметь возможность пожинать плоды собственной глупости. Вот если бы сейчас я пожаловалась ей на то, что жалею о своем решении читать доклад на таком огромном конгрессе, вместо того, чтобы стоять с постером, Бетан однозначно сделала бы предположение, что изначально я поддалась идее делать устный доклад как раз намеренно, и она аргументировала бы это несколькими параграфами текста с включенным библиографическим списком.
Согласно Бетан, мною, скорее всего, двигало: желание в конечном итоге ей же и пожаловаться, и, пользуясь своим уязвимым положением, получить немного сочувствия и симпатии, и тем самым ублажить свое эго; ублажить не только свое эго, но и эго Бетан, показывая ей свою потребность в ней же, таким образом укрепляя ее привязанность ко мне (чем больше мы позволяем другим вкладываться в нас эмоционально и материально, тем больше растет наша значимость в глазах донора, и тем больше становится его привязанность к нам); желание заранее обезопасить проделанную мною научную работу и возможность свалить все на сильное волнение, если что-нибудь пойдет не по плану во время чтения доклада; сублимация настоящей проблемы и прикрытие ее беспокойством о докладе, то есть, на самом деле меня волнует совсем не чтение доклада, а что-то гораздо более (для меня) серьезное. Но, вместо того, чтобы заняться поисками решения проблемы-первопричины, я прикрываюсь страхом перед аудиторией. Так какие чувства я подавляю в
