Дочь Моргота (СИ) - "calling my name"

— Ты не боишься его? — в голосе Боромира определенно появились уважительные интонации, и сам слишком много о себе мнящий сын наместника если не испугался, то заметно напрягся.

— Нет… — Уже почти забыв о своем огорчении — слияние с камнем доставит ей удовольствие совсем другого рода, но, возможно, более острое — Силмэриэль быстро поцеловала его в губы. — Я не боюсь Тьмы, главное, ты не испугайся.

Прикосновение к гладкой, холодящей как лед поверхности, в первое мгновение не принесло ничего, кроме почти сразу прошедшего озноба, лихорадящий ее изнутри жар нетерпения и любопытства оказался намного сильнее. Камень не сопротивлялся ей, словно приглашая или завлекая зайти как можно глубже, и тогда…

Не совсем понимая, как заставить Палантир показать что-то конкретное, Силмэриэль рассеянно вглядывалась в мягко скользящие перед глазами картинки — гладь перерезающей равнину извилистой лентой реки, горы и зеленеющие шапки лесов, выжженную вулканическим огнем бесплодную равнину… наползший из жерла огромной горы дым, казалось, по-настоящему защипал глаза. Око с узким, пылающим жаром зрачком, закрыло все, собираясь прожечь насквозь глаза и душу.

Готовая вновь всецело овладеть ею Тьма, пробудившаяся, как только она открыла видящий камень, без малейшего трепета накрыла огненную щель, приглушив нестерпимый жар. Иная, чем дарованная ей от рождения, тьма Ока не смогла слиться с ее, лишь прикоснулась и отступила, как повинующаяся отливу волна.

Не успев ни испугаться, ни обрадоваться, Силмэриэль смотрела на все более четко виднеющиеся остроконечные крыши маленького городка. Мимолетное соприкосновение с чужой Тьмой хотелось продлить и повторить, хотя оно могло лишь слегка утолить жажду слияния с подобным себе.

========== Часть 11 ==========

— Галадриэль… — задумчиво смотрящийся в Зеркало, давно потемневшее и ставшее просто серебряно-чистой водой в круглой каменной чаше, Гэндальф наконец нарушил молчание. Плеск ожившим серебром струящегося к корням мэллорна ручья, тихий шелест листьев и пение прячущихся в кронах птиц не давали ему стать тягостным. — Это слишком…

— Не вини себя, Митрандир, — Владычица положила обе руки на чуть дрогнувшие плечи мага, и на миг замерла, внимательно глядя на медленно кружащийся в воздухе тронутый желтизной прихотливо фигурный лист. — Тем более заранее. Не ты начал это… и не я.

— Но пророчество Мандоса…

— Пророчества не всегда исполняются, Гэндальф, тебе ли не знать. Или исполняются не точь-в-точь так, как было предсказано.

Заметно потемневшие от неозвученных мыслей, сделавших жестче нежные черты Владычицы, небесно голубые глаза мгновенно потеплели, встретившись с полными смятения серыми глазами мага.

— Галадриэль… можем ли мы брать это на себя? Если нам не дано дарить жизни и воскрешать несправедливо погибших?

— Ты так… любишь этот искаженный мир и всех ныне живущих созданий… — Галадриэль нежно погладила мага по щеке, заставив расслабленно прикрыть глаза и глубоко вдохнуть. — И тебе больно понимать, что уничтожение кольца лишит Средиземье волшебства и благодати, и нам останется лишь ждать его заката, многие тысячелетия, в Валиноре… или угаснуть, превратившись в тени.

— Иной возможности нет, Галадриэль, как ни жаль. — Гэндальф тяжело вздохнул, вновь переводя взгляд на отражающую покрытое легкими тенями облаков небо поверхность воды в чаше.

— Не было, и не должно было быть. Как и ее. — Галадриэль опять коснулась лица мага, и скользнула украшенными блеснувшими на солнце перстнями пальцами вниз, задержав ладонь на плече. Бледные щеки владычицы порозовели от волнения или отраженных солнечных лучей, напомнив наполняемые текущей под подвластной увяданию кожей горячей кровью лица смертных дев. — Но теперь есть, ты же видел. И другая возможность… которой я потеряла надежду дождаться.

— Ты до сих пор не отпустила это, Галадриэль? Уже столько веков… — Гэндальф удивленно взглянул на Владычицу Лотлориэна, забыв собственные терзания. — Даже благодать волшебного леса не исцелила твоей боли?

— Исцелила… — Галадриэль благодарно взглянула на волшебника, снова став мраморно бледной и бесстрастной. — Иначе я бы давно покинула этот мир, ты же знаешь. Любовь и время исцеляют любую боль, но ненависть исцелит только месть… или смерть.

— Или прощение… — тяжело вздохнул маг, словно не решаясь продолжить мысль.

— Да. — Галадриэль с усилием растянула губы в слабую улыбку, ставшую искренней и теплой после встречи взглядов. — Именно в такой последовательности, ты прав.

***

— Кольцо в Шире, Боромир… полурослик хранил его все эти годы, скрывая ото всех, даже от Гэндальфа. Или маг просто не хотел торопить события… и перемены.

Круглые двери любовно прорытых в изумрудно-зеленом холме на берегу зеркально чистого озера домов-нор плавно покачивались в глубине видящего камня, как в отражении. Силмэриэль со странным чувством, похожим на сомнения, смотрела на кажущиеся детскими фигурки ничего не подозревающих хоббитов.

Соприкосновение с тьмой Ока оставило непроходящее желание большего… никогда прежде она не сталкивалась с подобным себе. Душа отца, хотя он и пал во мрак, свернув с пути света, не была темной — Властелин Мордора лишь исказил и помрачил его помыслы, склонив ко злу.

Поработить ее разум Око не сумело, наверное, то, что темно от рождения, исказить уже нельзя, и Палантир не опасен для нее. Встретит ли она когда-нибудь в чужой душе Тьму, способную слиться с ее, утолив тоску двухвекового одиночества, а не лишь мимолетно коснуться, и что тогда произойдет, что-то хорошее… или нет?

— Я должен успеть забрать кольцо… пока слуги Саурона не добрались до него. Что полурослики могут им противопоставить? — Не слушая ее более, Боромир отстранился, уносясь помыслами куда-то очень далеко, где нет и не может быть места смертным, даже столь самоуверенным.

— Хоббит будет ждать Гэндальфа в Бри, пока маг не приедет за ним, или не пришлет вестей. Если ничто не заставит его отправиться в Раздол раньше… в сопровождении следопыта. — О следопытах Силмэриэль добавила от себя, с некоторым злорадством отметив, как исказилось лицо Боромира, утратив мечтательное самодовольство.

Гондорец мысленно уже занял место на бывшем троне Черного Властелина… во имя света и блага народа Гондора, разумеется, судя по заблестевшим не вполне здоровым огнем глазам.

— Я сопровожу его… в Минас Тирит.

— Это долгий и опасный путь. — Все сильнее чувствуя непонятную горечь, отравляющую торжество победы — Палантир покорился ей и хваленое Око отступилось — Силмэриэль положила руки ему на затылок, заставив наклониться. Захочет ли гондорский витязь вспомнить о ней, если его безумные мечты все же сумеют стать явью? — Никто не справится в одиночку… даже ты.

— Ты хочешь пойти со мной? — недоверчиво усмехнулся Боромир, касаясь ее приоткрывшихся губ.

— Нет… — Силмэриэль на миг захотелось на самом деле все бросить — проклятую папину башню, орков, обманом присвоенный посох — и навсегда убежать из Изенгарда с сыном Денэтора. Чтобы он только посадил ее на коня впереди себя и придерживал руками… нежно и крепко, хотя это и было безумием и совершенно невозможно. — Я должна остаться, иначе отец тут же выйдет на свободу, и… нам останется только попытаться бежать без оглядки, как можно дальше от него.

Если только ты хочешь меня, а не кольцо… Не буду спрашивать.

И что она будет делать, превратившись в лишившуюся всего изгнанницу? Только здесь можно… стать наконец кем-то, орки и украденный у отца посох скорее по-настоящему принадлежат ей, чем сердце гондорца… без темного колдовства. Она двести лет не видела ничего, кроме Изенгарда, и останется, пока не станет его полноправной хозяйкой, или отец не убьет ее.

Если удача не изменит, и честолюбивый сын наместника никуда от нее не денется, будет любить ее и желать… больше проклятого кольца. Она его заставит, если не захочет сам.

— Полуорки… я могу дать их тебе и приказать служить. Только… они могут перестать слушаться меня, когда папа восстановит силы.