Филлис Уитни - Слезинка на щеке

Джонни неслышно подошел и встал рядом с Доркас, высоко подняв на руки Бет, чтобы она тоже смогла увидеть высокую гору. Прошло довольно много времени прежде, чем он заговорил; оказалось, что Доркас не подозревала об их присутствии.

«Пойдемте, — сказал он, наконец. — Теперь вы проснулись окончательно, и мы можем лезть наверх».

Доркас чувствовала себя гораздо бодрее, но от восхождения попыталась отказаться.

«Я не хочу, чтобы все разом кончилось. Не сейчас. Отсюда открывается совершенно волшебный вид».

Джонни рассмеялся, и Доркас с удивлением обнаружила, что ей нравится, как он смеется.

«Когда мы залезем наверх, я покажу вам один трюк, сами увидите, что очарование этого места никуда не пропадет».

Он опустил Бет на землю, Доркас взяла ее за руку, они пошли мимо оставленной машины по направлению к другому холму.

«Вы с честью выдержали испытание, — похвалил Джонни. — Вы стояли и смотрели. Не трещали как сорока, не хватались за камеру. А знаете, что сказала Фернанда, когда я впервые привел ее сюда? Что эти развалины вызывают у нее ностальгию по родине, потому что выглядят точь-в-точь как Первый Национальный банк в ее городе».

Доркас поймала себя на том, что смеется вместе с ним. Походка стала упругой и легкой. Темные страхи рассеялись, словно их никогда и не было. Похоже, живительное тепло золотистых лучей афинского солнца уже начало оказывать свое благотворное влияние.

Подъехав к Акрополю, они вышли из машины и стали подниматься по разбитым ступеням. «Древние греки» вдруг превратились в туристов с их вечными камерами, в гидов, заученно-монотонно рассказывающих о том, что их окружает, и обижающихся на невнимание со стороны своих глазеющих по сторонам подопечных. Они карабкались между недостроенными колоннами Пропила, дышали кружащейся в воздухе вековой пылью. От ровной мостовой остались лишь груды разбросанных повсюду камней. Здесь же были навалены куски мрамора, приготовленные для реставрации. Перед ними предстал Парфенон, но не тот, чье царственное великолепие издали притягивало взор. Вблизи это оказались скучные серые стены, от которых веяло тоской и холодом.

«Вы обещали показать мне чудо, — огорчилась Доркас, — а чуда-то и нет».

«Закройте глаза, — повелительно скомандовал Джонни. — Греки были большими поклонниками многообразия цветов. Когда постройка была завершена, Парфенон переливался темно-красным, синим, золотым цветами. А теперь представьте, что строительство в самом разгаре. Строгие линии, первозданная красота мрамора. Вы видите сырой материал, с которым работали древние».

Доркас закрыла глаза, и для нее мгновенно смолкли голоса гидов, возгласы туристов, разбитая мостовая уже не резала глаз. Шум, гам, мельтешащие люди словно потонули в бездонном пространстве времени. Благодаря силе воображения перед Доркас возникла удивительная картина: широкие мраморные лестницы, высокие колонны, фризы покатых крыш, статуи, которые, кажется, вот-вот оживут. Доркас почудилось, что она перенеслась в те далекие времена, когда возводилось это каменное чудо. Постройка не была разрушена, она просто не была завершена — в грубых очертаниях уже угадывалось будущее совершенство линий. Мрамор был не белым, как могло показаться издали, а окрашенным в теплые кремовые тона.

«Спасибо, Джонни Орион», — прошептала Доркас. Она чувствовала себя только что родившейся, к ней возвращалась жизнь.

Когда они приблизились к центральному храму, внезапно налетел резкий порыв ветра, грозя закружить Акрополь в клубах желтой пыли. Бет раскинула руки, словно собираясь взлететь, Джонни еле успел подхватить ее. Доркас почему-то совсем не удивляло, что она не испытывает никакой неловкости в присутствии почти совсем незнакомого человека.

Они отыскали не слишком крутые и разбитые ступеньки, по которым можно было залезть внутрь. Крыша и стены отсутствовали, от высоких колонн на землю ложились темно-фиолетовые тени. Пол был частично реставрирован, но кое-где виднелись трещины и расщелины, которые Бет преодолевала с помощью Джонни.

Доркас отстала от них и загляделась на холмы. Колонны обрамляли их как огромная мраморная рама. Доркас сняла очки и на секунду зажмурилась, не в силах выдержать ослепительный блеск лучей. С пронзительно-синей выси лился солнечный свет, искрящимися волнами омывая горы и холмы, растекаясь по раскаленным крышам. Ветер, завывая, метался среди колонн, Доркас стояла, укрывшись за каким-то выступом, не в состоянии отвести глаз от этой красоты.

Джонни держался чуть поодаль, видимо догадываясь о смятении чувств, происходившем в душе молодой женщины.

Доркас смущенно обернулась и встретила его улыбающийся взгляд.

«Все правильно. Впервые оказавшись здесь, я некоторое время тоже не мог сделать ни шагу, словно прирос к земле. Такое зрелище, просто дух захватывает».

Джонни и не подозревал, как он бесконечно далек от истины. Откуда ему знать, что ее переполняли как бы тройные ощущения: за нее саму, за отца и за Маркоса. Но хоть Джонни и не мог постичь всю глубину ее переживаний, с ним было на редкость спокойно. Они были знакомы всего несколько часов, но Доркас успела проникнуться к нему очень теплым чувством. Что-то в нем внушало доверие — роскошь, которой Доркас была лишена очень долгое время. Он был заботлив, предупредителен и при этом не лез в душу.

Оторвавшись, наконец, от созерцания завораживающих руин, Доркас присоединилась к Джонни и Бет. Орион рассказывал девочке историю царя, в память о котором назвали Эгейское море.

Эгей ждал своего сына. Вглядываясь в морскую даль, он стоял на высокой скале у берега моря. Вот вдали показалась черная точка. Она растет, приближаясь к берегу. Это корабли его сына. Эгей смотрит, напрягая зрение, какие там паруса. Забыл Тезей данное Эгею обещание — заменить черные паруса белыми, если он победит Минотавра.

Нет, не блестят белые паруса на солнце. Паруса черные. Значит, погиб Тезей.

В отчаянии бросился Эгей со скалы в морскую бездну и погиб в волнах. Безжизненное тело прибило к берегу. С тех пор зовется море Эгейским.

С расширенными глазами Бет, разинув рот, ловила каждое слово.

Заметив Доркас, Джонни помог Бет подняться с мраморной глыбы.

«Нам еще многое предстоит увидеть. Вы не устали?»

«Как? Устать? Здесь?»

«Это естественно, — сдержанно ответил Джонни. — Фернанда говорила, что вы были больны и быстро утомляетесь».

Интересно, что еще успела наболтать Ферн, нахмурилась Доркас и быстро ответила: «Я была больна, но это уже позади. Мне не терпится поскорее попасть на Родос».

«Скоро вы его увидите».