Мор Йокаи - Золотой человек
Обмануть можно кого угодно, только не самого себя. В душе Тимар всегда оставался печальным, даже когда на лице его сияла улыбка. Он давно понял свою истинную сущность и страстно желал быть таким, каким казался окружающим. Но, увы, это было совершенно невозможно.
Баснословное богатство… Всеобщий почет… Счастливая любовь. Разве хотя бы одно из этих благ он приобрел благодаря своим личным достоинствам? А ведь порядочность, человеколюбие, требовательность к себе, самоотверженность были глубоко заложены в его натуре. Но необычайные искушения, какие-то сатанинские соблазны увлекли его в другую сторону. Как это ни странно, все его любили, уважали, почитали, — только сам он ненавидел себя и занимался самобичеванием.
Вдобавок судьба, словно в награду за перенесенную болезнь, одарила его отменным здоровьем, которое ничто не могло пошатнуть. Он явно помолодел и все лето занимался ручным трудом.
Сколоченный в прошлом году домик теперь был достроен и украшен превосходной резьбой. Тимар сумел обокрасть даже муз, похитив у них талант к изобразительным искусствам. Любо было смотреть, как скромное сооружение из орехового дерева превращалось под его резцом в произведение искусства. Тимар оказался настоящим художником!
Колонны, поддерживающие веранду, были самой разнообразной формы. Одна изображала сплетенных змей, головы которых, упираясь в карниз, образовывали капитель. Другая — пальму, перевитую лианами. Третья представляла собой вьющиеся виноградные лозы, из листвы которых выглядывали ящерицы и белки. Четвертая изображала связку тростника. Внутри дома панели стен были украшены причудливой резьбой и разноцветной мозаикой. Столы, стулья были сработаны с удивительным искусством. Шифоньер и часовой футляр были покрыты инкрустацией из светлого граба, красиво выделявшейся на коричневом фоне ореховых досок. Богато инкрустированная кровать под балдахином свидетельствовала о высоком художественном вкусе. А что сказать о дверях и ставнях, открывавшихся оригинальным способом, который был придуман самим Тимаром! Они попросту вдвигались в стену, а запирались замысловатыми деревянными щеколдами. Тимар решил, что он построит жилище только собственными силами и только из материалов, добытых на «Ничейном» острове. Поэтому при сооружении дома он обошелся без единого гвоздя, без единого кусочка железа.
Но когда очередь дошла до окон, дело застопорилось. Чем заменить стекла? Сперва Тимар натянул на рамы москитную сетку. Но в таком виде домик мог служить лишь летней дачей. К тому же в ненастье, если ставни закрыты неплотно, дождь проникнет внутрь. Тогда Тимар решил заменить стекла пузырем, как это делают эскимосы. Но такое приспособление не вязалось с великолепием дома. Надо было придумать что-то другое. Наконец на уступе уединенной скалы Тимар случайно обнаружил пласт слюды, — которую называют мусковитом или листовым гипсом. Осторожно отделив этот пласт от камня, он расщепил хрупкий прозрачный минерал на тонкие пластинки и вставил их в гнезда решетки, сделанной из мелких планок. Это был почти сизифов труд — слюду приходилось вставлять крохотными кусочками. И все же богатый, избалованный барин, превратившийся в простого мастерового, успешно довел до конца эту сложную работу.
Михай не помнил себя от радости, когда постройка и оформление домика были наконец закончены и он мог ввести туда дорогих своему сердцу людей. «Посмотрите-ка, полюбуйтесь делом моих рук! И сам король не мог бы сделать своей королеве лучшего подарка!..»
Второму Доди исполнилось четыре года, когда был закончен «Теремок Доди». Теперь Михаю предстояло заняться воспитанием и образованием малыша.
Это был здоровый, смышленый и веселый ребенок. Тимар решил сам учить его всему: читать, писать, плавать, делать гимнастику, а позднее — посвятить в искусство садоводства, научить обращаться с рубанком, долотом и резцом. Ведь тот, кто владеет мастерством столяра и плотника, никогда не пропадет, всюду сумеет заработать себе на кусок хлеба.
Занимаясь с мальчиком, Тимар думал, что все идет, как должно, и он до конца дней сможет вести такой образ жизни.
Но судьба неожиданно сказала: «Стой!» Впрочем, то был голос бедной Терезы, а не веление судьбы.
Восемь лет прошло со дня, когда Тимар впервые вступил на маленький остров. В ту пору и Ноэми и Тимея были почти детьми. Теперь Ноэми исполнилось двадцать два года, Тимее — двадцать один, Аталии шел двадцать пятый, Терезе уже стукнуло сорок пять, а самому Тимару — сорок два. Маленькому Доди шел пятый год.
И вот одному из этих людей предстояло отправиться в дальний путь. Отведенное ему судьбою время истекло. Кого судьба обрекла на вечные мытарства? Кто маялся всю жизнь, пока не переполнилась мера страданий? Конечно, то была Тереза.
Однажды летом, в послеполуденный час, когда Ноэми ушла с ребенком погулять, хозяйка острова обратилась к Тимару:
— Михай, я должна тебе кое-что сказать. Нынешней осенью меня не станет. Смерть моя близка, я это знаю. Уже двадцать лет подтачивает меня недуг, который сведет меня в могилу. У меня больное сердце. Нет, я не преувеличиваю. Моя хворь в самом деле смертельна. До сих пор я скрывала ее, никогда не жаловалась, — лечила себя терпением. А вы помогали мне своей любовью и радостями, какие вы мне доставляли. Без вас я давно лежала бы в земле. Но теперь я уже долго не протяну. Последний год меня мучает бессонница, я почти совсем не сплю. Как лягу, так и встану на рассвете, не сомкнув глаз. Знаю, эта бессонница скоро сменится мирным и вечным сном. Да и пора — я заслужила покой. Все время прислушиваюсь я к биению своего сердца… Стукнет разок-другой, встрепенется, забьется часто-часто, словно с перепугу. А потом вдруг совсем остановится, как бы замрет в ожидании. Пройдет с минуту, оно чуть екнет и опять начнет колотиться, и снова надолго замрет. Все это грозные предвестники конца. Частенько меня качает от головокружения, только усилием воли я удерживаюсь на ногах. Должно быть, этого лета мне не пережить, приходит конец моим страданиям. Ну да будь что будет! Я покорна судьбе, и меня больше ничто не тревожит. У Ноэми есть кого любить вместо меня. Я не собираюсь докучать тебе, Михай, расспросами, требовать каких-то обетов. Слова — пустой звук. Значение имеет лишь то, что в глубине души у человека. Ты сам знаешь, как дорог ты Ноэми, а она тебе! Чего же мне зря тревожиться? Можно умереть спокойно, не докучая всемогущему мольбами. Ведь все, о чем я могла бы попросить, мне уже дано. Не правда ли, Михай?
Михай понурил голову. То, о чем говорила Тереза, неотступно тревожило его даже во сне. Он давно заметил, что здоровье Терезы все ухудшается. По выражению ее лица догадался, как борется бедная женщина со своим тщательно скрываемым недугом, как подтачивает он ее жизнь, поражая самый чувствительный человеческий орган — сердце. Михай с трепетом думал о возможности ее близкой кончины, — что ожидает тогда Ноэми? Как сможет он уезжать с острова, оставлять беззащитную женщину на целую зиму одну, с маленьким ребенком на руках? Кто будет их поддерживать, обнадеживать, оберегать?
Раньше Михай старался отмахнуться от этой мысли, но теперь уклоняться стало невозможно. Надо было что-то решать.
Тереза сказала правду. В тот же день, когда она вместе с торговкой фруктами, которая пожаловала на остров, пересчитывала корзины абрикосов, ей вдруг сделалось дурно. Она потеряла сознание и упала. Ее с трудом привели в чувство.
Через два дня опять приехала та же торговка. Тереза попыталась пересилить себя и помочь ей, но обморок повторился. Скупщица долго охала и скорбела по этому поводу.
Прошло еще несколько дней. Когда скупщица явилась снова, Михай и Ноэми уже не выпустили Терезу в сад, а сами занялись с покупательницей. Уезжая, сердобольная фруктовщица как бы мимоходом заметила: «Раз уж бедной Терезе так плохо, надо бы ей на всякий случай исповедаться».
И вот тут Михай особенно серьезно задумался над тем, что он услышал от Терезы. Со всей остротой он осознал, что эта женщина не только мать Ноэми и единственная опора дочери во время его отсутствия, но и замечательный, великой души человек. Судьба избрала ее, подобно библейскому «праведнику» Иову, своей жертвой, испытывала на ней весь арсенал своих орудий пытки. Но тяжелые страдания не сломили духа Терезы. Она не впала в отчаяние, не унижала себя жалобами, но молча, терпеливо делала свое дело. Все существование Терезы и близкая смерть — правдивое свидетельство ее жизненного подвига.
И еще одно пришло Михаю в голову: вероятно, всесильная судьба столкнула его с этой женщиной, чтобы с его помощью вознаградить ее за перенесенные страдания и чтобы его собственные прегрешения и пороки, скрытые от света пирамидой блистательной лжи, перестали отягощать ему совесть и были наконец искуплены здесь, на безвестном островке. Ведь все доброе, справедливое и прочное, что было им сделано за всю его жизнь, связано с этим клочком земли.
