Генри Вуд - Замок Ист-Линн
Письмо было доставлено адресату точно в срок. В это время в доме находилась графиня, приехавшая на несколько дней. Она совсем уже было покинула городскую резиденцию по окончании светского сезона[16], но снова приехала в город, то ли по делу, то ли ради собственного удовольствия. С ней был лорд Вейн, однако сам граф находился в Шотландии. Она завтракала, когда почтальон принес письмо и получил восемь пенсов за доставку. Адрес, написанный странным почерком, его вид, свидетельствующий о том, что оно пришло из-за границы — все это вызвало ее живейшее любопытство: в глубине души она была уверена, что наткнулась на какой-то маленький секрет супруга, в чем, увы, заблуждалась.
— Я вскрою его, — воскликнула она.
— Но ведь оно же адресовано папе! — воскликнул лорд Вейн, полностью разделявший отцовские представления о чести.
— Но это же такое необычное письмо! Возможно, требуется немедленный ответ, или же в нем содержится какое-то ходатайство. Займись своим завтраком, пожалуйста.
Леди Маунт-Северн вскрыла письмо и не без трудностей прочла его. Содержание потрясло даже ее.
— Какой ужас! — невольно воскликнула она.
— Ужас? — спросил лорд Вейн, оторвавшись от завтрака.
— Леди Изабель… Изабель Вейн… ты не забыл ее?
— Забыл ее! — эхом отозвался он. — Мама, что за память у меня должна быть, чтобы я уже забыл ее.
— Она мертва. Погибла в железнодорожной катастрофе, во Франции.
Его большие глаза, такие же искренние и честные, как в детстве, наполнились слезами, и он мучительно покраснел. От волнения он не сумел выговорить ни слова.
— Но как бы это ни было ужасно, тем лучше для нее, — продолжала графиня, — поскольку что ожидало бы ее в будущем.
— Ах, не говорите так! — взорвался молодой виконт. — Она погибла в железнодорожной катастрофе, а Вы говорите, что это лучше для нее!
— Так и есть, — ответила графиня. — Не будь таким высокопарным, Уильям. Ты уже достаточно взрослый, чтобы знать, какое несчастье она причинила самой себе и каким позором покрыла всех, кто так или иначе связан с ней. Да никто даже не взглянул бы на нее теперь.
— Я взглянул бы, — упрямо ответил мальчик.
Леди Маунт-Северн насмешливо улыбнулась.
— Да, взглянул бы! Никого на свете я не любил так, как Изабель.
— Ну, это все в прошлом. Ты не мог бы по-прежнему любить ее после того бесчестия, которому она подверглась.
— Кое-кто совершил гораздо большее бесчестье, чем она, и, будь я мужчиной, я бы пристрелил его, — горячо воскликнул виконт.
— Ты же ничего не знаешь об этом.
— Не знаю! — повторил он не слишком смиренно. Впрочем, леди Маунт-Северн не воспитала его в смирении.
— Могу ли я прочесть письмо, мама? — спросил он после некоторой паузы.
— Читай, если сможешь, — ответила она, бросив письмо на стол. — Она продиктовала его, умирая.
Лорд Вейн отошел с письмом к окну и углубился в чтение, в то время как графиня продолжила завтрак яйцом с ветчиной. Вскоре он подошел к столу и положил на него сложенное письмо.
— Вы сегодня отправите его папе? — поинтересовался он.
— Я переправлю письмо, но к чему спешить? К тому же, я не знаю точно, где может находиться твой отец. Я сообщу в газеты о ее смерти и сделаю это с удовольствием: с нашей семьи смыто позорное пятно.
— Мама, я полагаю, что Вы — самая недобрая женщина из когда-либо живших на этом свете.
— Я дам лишнее тому подтверждение, если не возражаешь, — едко ответила графиня, покрасневшая от злости, — прервав твои каникулы и сегодня же отправив обратно в школу.
Через несколько дней после вышеописанного разговора м-р Карлайл, как обычно, вышел из Ист-Линна и отправился к себе в контору. Не успел он сесть за свой стол, как вошел м-р Дилл и встретил вопросительный взгляд м-ра Карлайла, который не привык, чтобы кто-нибудь беспокоил его до тех пор, пока он не прочтет полученные письма; лишь после этого он звонил м-ру Диллу. Письма и свежий номер «Таймс» лежали перед ним на столе, как обычно. Пожилой джентльмен подошел так тихо и робко, что это еще более усилило любопытство м-ра Карлайла.
— Простите Бога ради, сэр: позволю себе поинтересоваться, известна ли Вам некая новость, касающаяся Вас?
— Да, я слышал об этом, — ответил м-р Карлайл.
— Тогда, сэр, тысяча извинений. Я подумал, что Вы, возможно, еще не слышали об этом, и я смогу как-то подготовить Вас, прежде чем Вы внезапно прочтете это в газете.
— Подготовите меня? — повторил м-р Карлайл, когда м-р Дилл повернулся, чтобы уйти. — Что это на Вас нашло, Дилл? Вы что, боитесь, что я сделался нервным или же что я упаду в обморок из-за потери ста фунтов? В самом худшем случае, наши убытки не превысят этой суммы.
Старый джентльмен снова повернулся к нему.
— Как я понял, Вы говорите о банкротстве Кента и Грина. Дело не в этом, мистер Арчибальд. Мы не понесем больших убытков; к тому же, как говорят, дивиденды будут выплачены.
— Тогда в чем же дело?
— Так Вы еще не знаете, сэр! Как я рад, что успел вовремя. Мне думается, Вас лучше было бы как-то подготовить.
— Если Вы еще в своем уме, Вы сейчас же объясните мне суть дела и дадите, наконец, заняться письмами, — воскликнул м-р Карлайл, весьма удивленный словами и поведением своего обычно немногословного и уравновешенного клерка.
Старый Дилл положил руку на номер «Таймс».
— Это здесь, м-р Арчибальд, в колонке некрологов, в самом верху. Соберитесь с силами, прежде чем прочесть это.
Он быстро вышел, шаркая ногами, а м-р Карлайл не менее быстро развернул газету. Как и сказал старый Дилл, это был самый первый некролог:
«В Каммере, во Франции, 18 числа сего месяца, скончалась Изабель Мэри, единственная дочь Уильяма, покойного графа Маунт-Северна».
Появились первые клиенты. Звонок м-ра Карлайла безмолвствовал; прошел час или два, и старый Дилл, заявлявший всем, что м-р Карлайл занят, робко вошел в его кабинет. М-р Карлайл сидел, даже не прикоснувшись к письмам.
— Пара клиентов настоятельно требует встречи с Вами, мистер Арчибальд. Что им сказать?
М-р Карлайл посмотрел на него невидящим взглядом, словно мысли его были где-то далеко, в ином мире, а затем отодвинул от себя газету и снова предстал спокойным и собранным деловым человеком.
Как ни странно, лорд Маунт-Северн узнал о смерти леди Изабель из газет, так же, как в свое время и о ее замужестве. Вслед за этим он получил письмо, которое с опозданием переслала ему леди Маунт-Северн. Однако в отличие от своей супруги, он не принял это известие на веру, зная, сколь часто подобные сообщения из других стран грешат неточностями и ошибками, и счел своим долгом навести справки. Он немедленно послал письмо городским властям Каммера, в котором просил, насколько позволял его французский, сообщить подробности и подтвердить или опровергнуть известие о смерти Изабель. Через некоторое время он получил ответ, рассеявший последние сомнения. Он, наводя справки о леди Изабель, написал ее правильное имя и титул, «госпожа Изабель Вейн», и, поскольку среди уцелевших в катастрофе людей не смогли найти никого с таким именем, власти сочли само собой разумеющимся, что сна умерла. Чиновник отписал графу, что ребенок и няня, о которых он упоминал, погибли сразу; две дамы, ехавшие в том же купе, также умерли вскоре, и одна из них, без сомнения, была матерью погибшего ребенка. Ее похоронили должным образом: на эти незначительные расходы вполне хватило денег, найденных при ней. Нетрудно догадаться, что дама, о которой шла речь, была одной из тех, кто ехал в том же купе, что и леди Изабель.
Таким образом, леди Изабель невольно сообщила о собственной смерти лорду Маунт-Северну и всему остальному миру. Сама она впервые узнала, что ее считают мертвой из того же номера «Таймс», который прочли м-р Карлайл и лорд Маунт-Северн. Английский путешественник, попавший в больницу в числе прочих, пострадавших, получал английские газеты и иногда давал их почитать леди Изабель. Выехав из Гренобля, она путешествовала под чужим именем, поскольку считала свое собственное слишком известным и не хотела, чтобы ее случайно узнали попутчики; чиновники и не подозревали, что тихая и нелюдимая мадам Вайи, медленно выздоравливающая в городской больнице, была та самая «г-жа Изабель Вейн», о которой писал знатный английский вельможа. Леди Изабель в одно мгновение поняла, что причиной всему было написанное ею самой письмо. Она спрашивала себя, стоит ли ей теперь выводить из заблуждения лорда Маунт-Северна, как, впрочем, и всех остальных. Никто даже представить себе не мог, как она жаждала быть незаметной, никому не известной и позабытой всеми. Понять ее могли бы лишь те люди, которые, подобно ей, отгородились от всего мира. Теперь ей нужно было содержать лишь себя одну, а на это она, конечно же, могла без особого труда заработать достаточно денег или же просто голодать — ей, впрочем, было все равно. Теперь у нее больше не было необходимости принимать помощь лорда Маунт-Северна, и она преисполнилась решимости сделать так, чтобы все продолжали считать ей мертвой, и до конца дней своих оставаться простой мадам Вайн.
