Генри Вуд - Замок Ист-Линн
— Ни слова больше, — перебила его леди Изабель, — не утруждайте себя поисками ненужных оправданий. Даже если бы Вы предприняли это путешествие с целью жениться на мне, даже если бы предложили мне это и привели бы сюда священника, все Ваши усилия были бы напрасными. Зло, причиненное ребенку, не исправить, а что касается меня, я не могу представить ничего ужаснее, нежели необходимость провести остаток своих дней в Вашем обществе.
— Ну что же, если Вы решили отомстить мне таким образом, с этим ничего не поделаешь, — спокойно заметил он, внутренне поздравляя себя с тем, что избавился от, казалось бы, неизбежных хлопот. — Однажды Вы уже подняли большой шум касательно «возмещения» с моей стороны.
Она покачала головой.
— Никакое возмещение, которое Вы в силах предложить, и вообще ничто на всем белом свете уже не снимет с меня греха. Мне придется всю жизнь страдать от его последствий.
— Ах, греха! — язвительно воскликнул он. — Об этом надо было думать раньше.
— Да, — грустно ответила она. — Пусть небо предостережет тех, кто столкнется с подобным искушением.
— Если Вы говорите это в качестве упрека в мой адрес, так это совершенно ни к месту, — парировал сэр Фрэнсис, который, находясь в дурном расположении духа, не контролировал своих слов и нимало не заботился о чувствах своих собеседников. — Это самое искушение, как Вы называете его, было вызвано не столько моими уговорами, сколько Вашей ревностью и злостью на мужа.
— Именно так, — ответила она.
— И я знаю, что Вы пошли по ложному следу, Изабель — если это послужит для Вас хоть каким-то утешением. Если уж мы оба коснулись этой деликатной темы, не имеет смысла что-то сглаживать.
— Я не понимаю, что Вы имеете в виду, — сказала она, закутавшись в шаль, словно от внезапного холода. — Как это «по ложному следу»?
— В том, что касалось Вашего мужа и этой барышни Хэйр. Вы стали жертвой слепой ревности, слепой и безрассудной.
— Продолжайте.
— Вот я и говорю, что, на мой взгляд, Вы пошли по ложному пути. Не думаю, чтобы Карлайл хотя бы в мыслях позволил себе нечто подобное тому, что Вы вообразили.
— Что Вы имеете в виду? — задыхаясь, спросила она.
— Да, у них была тайна, но вовсе не любовная. Это какой-то деловой секрет, и все их разговоры велись только о деле, все ее визиты были вызваны только им, и ничем более.
Лицо ее раскраснелось еще сильнее. Теперь он говорил спокойно, совершенно благодушным тоном; он всегда изъяснялся именно таким образом, будучи разозлен, и чем спокойнее были его слова, тем сильнее они ранили. Право же: он не должен был говорить этого.
— Что это была за тайна? — тихо спросила она.
— Увы, я не могу всего объяснить, ибо они не поделились своим секретом со мной, как, впрочем, и с Вами. Хотя лучше бы они сделали это, если учесть, что из этого вышло или, по крайней мере, выходит. У семейства Хэйров есть какая-то постыдная тайна, и мистер Карлайл принимал участие в этом деле ради миссис Хэйр. Она не могла встречаться с ним лично, и поэтому посылала дочь. Вот и все, что мне известно.
— Как Вы узнали это?
— У меня были основания так думать.
— Какие основания? Прошу Вас: скажите мне.
— Мне иногда удавалось кое-что подслушать, и я сделал некоторые выводы.
— Мне Вы говорили совсем иное, сэр Фрэнсис, — заметила она, возмущенно глядя на него.
Сэр Фрэнсис рассмеялся.
— В любви и на войне все средства хороши.
Она не сразу нашлась, что ответить, и на несколько мгновений воцарилась тишина, которую нарушил сэр Фрэнсис. Он показал большим пальцем левой руки на колыбель, стоявшую у него за спиной, и осведомился:
— Как Вы назвали эту юную особу?
— Тем именем, которое должно принадлежать ей по праву наследования: Фрэнсис Ливайсон, — ледяным голосом ответила она.
— Итак, сколько же ему сейчас?
— Он родился тридцать первого августа.
Сэр Фрэнсис вскинул руки и потянулся так, словно лень окончательно одолела его; затем он подошел к колыбели и приподнял покрывало.
— На кого он похож, Изабель? Красивый, как я?
— Если бы он был похож на тебя — характером — я молила бы Всевышнего, чтобы он умер, прежде чем начнет думать и говорить, — не выдержала Изабель, но тут же постаралась овладеть собой, вспомнив о своем решении, и снова обрела внешнее спокойствие.
— Что еще? — парировал сэр Фрэнсис. — Ты уже видишь, в каком я настроении, и можешь не сомневаться, Изабель, что, если ты хочешь обидеть меня, я тоже не стану тебя жалеть.
Она не ответила. Сэр Фрэнсис снова укрыл спящего ребенка, вернулся к камину и остановился спиной к нему.
— Ты не знаешь, готова ли комната для меня? — спросил он спустя некоторое время.
— Нет, — спокойно ответила она. — Теперь эта квартира — моя: она была переписана на мое имя, и для Вас в ней больше нет места. Не будете ли Вы так любезны — мне, к сожалению, нездоровится — передать несессер для письменных принадлежностей?
Сэр Фрэнсис подошел к столу, находившемуся в дальнем конце этой комнаты, величиной с амбар, взял несессер и принес его леди Изабель. Она взяла ключи с этажерки возле своего локтя, открыла его и достала из него несколько банкнот.
— Я получила это от Вас месяц назад, — сказала она. — Они пришли по почте.
— И ты даже не поблагодарила за них, — ответил он шутливым упреком.
— Сорок фунтов. Не так ли?
— Да, кажется.
— Позвольте вернуть их Вам. Пересчитайте деньги.
— Вернуть их мне? Но зачем? — изумленно спросил сэр Фрэнсис.
— Я больше не хочу иметь никаких дел с Вами. Пожалуйста, возьмите банкноты и не заставляйте меня так долго держать их: у меня заболит рука.
Сэр Фрэнсис взял деньги и положил их на этажерку рядом с ней.
— Если Вы желаете, чтобы между нами все было кончено, пусть будет так, — заявил он. — Должен признаться, что я считаю это самым мудрым решением, раз уж до того дошло, поскольку жить как кошка с собакой не слишком приятно. Помните: это было Ваше решение. Но Вы же не полагаете, что я оставлю Вас умирать от голода? Раз в полгода Вам будет перечисляться определенная сумма, о размере которой мы договоримся, и…
— Прекратите, ради Бога! — взволнованно воскликнула она. — За кого Вы меня принимаете?
— За кого я Вас принимаю! Ну как Вы будете жить? Состояния у Вас нет, и Вы нуждаетесь в чьей-то поддержке.
— Я не приму помощи от Вас. Если все отвернутся от меня, если мне не помогут чужие люди или если я не смогу заработать себе на хлеб, я скорее обращусь к мужу, чем к Вам. Надеюсь, теперь Вы понимаете, что эта тема исчерпана?
— К Вашему супругу? — саркастически осведомился сэр Фрэнсис. — Это благородный человек!
Щеки ее побагровели.
— Я должна была сказать «к бывшему мужу». А Вам не следовало бы указывать на эту ошибку.
— Если Вы ничего не примете для себя, Вы должны сделать это для ребенка. Он-то, во всяком случае, должен быть обеспечен мной. Вы будете получать на него несколько сотен фунтов в год.
Она выставила руки вперед, словно отталкивая своего собеседника.
— Ни фартинга: ни теперь, ни после. Если Вы попробуете прислать ему деньги, я брошу их в ближайшую реку. За кого Вы меня принимаете? Что я такое, по-вашему? — повторила она, встав, не в силах вынести чувство горькой обиды. — Хотя Вы и поставили меня вне общества, я, тем не менее, все еще дочь лорда Маунт-Северна.
— Ну, предположим, в том, что Вы оказались вне общества, такая же доля Вашей вины, как и…
— Знаю. Разве я уже не говорила об этом? — резко перебила она его, после чего снова села, крепко сцепив дрожащие руки, стараясь успокоиться.
— Ну что же, если Вы продолжаете упорствовать в этом странном решении, я ничего не могу с этим поделать, — резюмировал сэр Фрэнсис. — Если Вы когда-либо передумаете, Вам достаточно обратиться к моим банкирам…
Леди Изабель гордо выпрямилась.
— Пожалуйста, заберите эти деньги, — перебила она его, не дав закончить.
Он достал бумажник и положил в него банкноты.
— Что до Вашей одежды — той, которую Вы оставили здесь, когда уезжали в Англию — Вы окажете мне любезность, если распорядитесь, чтобы Пьер забрал ее после обеда. Вот, пожалуй, и все, сэр Фрэнсис: теперь мы расстанемся.
— Смертельными врагами? — ответил он. — Не так ли?
— Чужими людьми, — исправила она. — До свидания.
— Ну что ж, Вы даже не подадите мне руки, Изабель?
— Я предпочитаю не делать этого.
Итак, они расстались, Сэр Фрэнсис вышел из комнаты, но дом покинул не сразу. Он проследовал в дальние покои и, вызвав к себе слуг — их осталось всего двое — заплатил каждому жалованье за год вперед, чтобы им «не пришлось беспокоить миледи», как он выразился. Затем он навестил владельца дома, которому, с аналогичным замечанием заплатил за квартиру, также за год вперед. После этого он заказал обед в отеле и вечером того же дня пустился в обратный путь вместе с Пьером, возблагодарив свою счастливую звезду за то, что с такой легкостью избавился от этой обузы. А что же леди Изабель? Она провела вечер в одиночестве, все так же сидя у огня и не обращая внимания на искры. Служанка принялась увещевать ее лечь, сказав, что миледи слишком засиделась, и это не пойдет ей на пользу. Однако миледи отослала ее в соседнюю комнату вместе с ее увещеваниями.
