Сьюзен Льюис - Классная штучка

Боб обнял её за плечи, пытаясь удержать.

- Ты ничего не понял! - воскликнула Элламария. - Ты ничего не знаешь. Ты ни в чем не виноват. Это только моя вина, Боб! Я во всем виновата!

- Нет, нет, моя милая, ты тут ни причем, - улыбнулся он. - Виноват только я.

- Боб, ты ничего не понимаешь! - воскликнула она.

Боб недоуменно посмотрел на неё и вдруг понял, что Элламария и правда пытается ему что-то объяснить. Он убрал с её лба непослушные волосы.

- Что случилось, Элламария? Скажи мне.

Ее губы снова предательски задрожали, лицо сморщилось, и Боб подумал, что она снова расплачется. Однако на сей раз актриса сумела овладеть собой. Грудь её судорожно вздымалась, а дыхание стало прерывистым.

- В чем дело, Элламария? - взволнованно спросил Боб.

- О, Боб! - всхлипнула она. - Если бы ты только знал, как мне плохо! Господи, ведь я даже сказать об этом не могу! Нет, не могу... - и плечи её затряслись.

- Успокойся, милая, - участливо уговаривал Боб. - Постарайся взять себя в руки. Ты должна рассказать мне все. Вот увидишь - тебе станет легче.

Элламария возвела на него заплаканные глаза и попыталась улыбнуться, но тщетно. Боже, что ей делать? Рассказать? Она уже мысленно видела, как охваченный отвращением, Боб уходит, и знала - ей этого не вынести. Сейчас его глазах светились любовью и пониманием, но как они изменятся после того, как она во всем признается! Эти мысли разрывали ей сердце.

Судорожно сглотнув, Элламария набрала в грудь побольше воздуха и... в отчаянии покачала головой. Нет, ничего не получится.

- Не бойся, родная моя. Все будет хорошо.

- Это было так страшно, - залопотала Элламария. - Я просто обезумела.

- Но почему? Что это было? Скажи, не бойся, - увещевающим тоном говорил Боб. - Не торопись, расскажи обо всем по порядку.

Элламария в отчаянии заломила руки.

- Не могу, Боб! Не могу.

- Ну и ладно, - он махнул рукой. - Давай тогда вообще забудем об этом. Будем считать, что ничего не случилось.

Глаза Элламарии сверкнули.

- Меня изнасиловали, Боб! - вскричала она. - Изнасиловали, понимаешь? Осквернили! Опоганили!

- Перестань! - взвился Боб.

- Изнасиловали, изнасиловали, - пьяно бормотала Элламария.

Боб обнял её и, сжав в объятиях, прижался головой к её плечу; он не хотел, чтобы Элламария видела сейчас его лицо. Слепо глядя перед собой, он пытался вникнуть в смысл сказанных ею ужасных слов, одновременно отгоняя прочь бешеную ярость, которая душила его и застилала глаза.

- Когда это случилось? - наконец прохрипел он. - Скажи мне, Элламария, когда?

- В ту самую ночь, когда твоя жена приходила на спектакль, - выдавила она сквозь слезы. - Я была дома одна, и я подумала, что... это ты. Что ты забыл свой ключ. Я его впустила. Дверь... я открыла, и он меня толкнул... У него был нож... Я умоляла его пощадить меня, но он... О, Боб, как это ужасно! Ты не представляешь, что я пережила! Но только не бросай меня, Боб! Пожалуйста, умоляю тебя, не оставляй меня!

Он прижал её к себе и зашептал:

- Не бойся, мое солнышко, я никогда больше не уйду. Я всегда буду с тобой. О, Элламария, любовь моя, ведь будь я с тобой в ту ночь, ничего бы не случилось. Что же я наделал? Что тебе пришлось пережить из-за меня! Прости меня, родная. Господи, как мне искупить свою вину?

- Только обнимай меня крепче, - шептала Элламария. - И скажи, что не разлюбил меня. Что по-прежнему меня любишь.

- Ну конечно люблю, родненькая моя. И всегда буду любить.

- Нет! - вскричала она, отталкивая его. - Этого не может быть. После всего этого...

- Не говори глупости. - Боб снова попытался привлечь её к себе. - Ты моя самая любимая на свете. Я всегда буду с тобой.

- Нет! - твердо сказала Элламария. - Ничего у нас не выйдет, Боб. Я беременна. Ты слышишь? Я беременна!

* * *

Они просидели так едва ли не всю ночь, то плача, то разговаривая, но до самого рассвета никто из них так и не сомкнул глаз. Никогда они ещё не были так близки, как той ночью.

Забрезжил рассвет, и только тогда у Боба хватило мужества, чтобы задать вопрос, который мучил его всю ночь.

- А ты не думала насчет аборта? - осторожно спросил он, памятуя о том кошмаре, что выпал на долю бедняжки Кейт. - Не знаю, может ли он быть выходом из положения, но все-таки...

Элламария кивнула.

- Да, конечно. - Она повесила голову и уставилась на свои колени.

- Ну... и что?

- Я бы пошла на аборт, но я не уверена, что это... не твой ребенок.

- Но разве ты не предохранялась? - изумился Боб.

- Разумеется, - кивнула Элламария. - Но я совершила глупость. Когда Кейт была беременна, я решила, что это именно то, что нам с тобой нужно, и... перестала принимать таблетки. О, Боб, я понимаю, что не имела права так поступать, не посоветовавшись с тобой, но я боялась, что ты откажешься. Тому же я надеялась, что, узнав о моей беременности, тебе легче будет принять решение. - Элламария сокрушенно потупилась. - Ведь у нас с тобой все было так хорошо, и я думала тем самым доказать тебе, насколько я тебе верю, как безотчетно тебя люблю. А теперь все пошло прахом. Но все-таки, пока есть вероятность, что ребенок твой...

Боб обхватил её лицо ладонями и впервые более чем за два месяца поцеловал её. Мягкие губы Элламарии раскрылись ему навстречу, и от их прикосновения Боба как током ударило. Он понял, что должен - обязан просто - навсегда сохранить эту женщину, всегда оставаться с ней рядом.

Их поцелуй продолжался целую вечность. Наконец Боб с сожалением оторвался от трепетных губ Элламарии и посмотрел ей в глаза.

- Как я тебя люблю, - прошептала она. - И, знаешь, Боб, мне все-таки кажется, что это твой ребенок. Я это чувствую.

- Ну конечно, - ответил он, гладя её по голове. - Иначе и быть не может.

Элламария вскинула голову, снова подставив ему губы для поцелуя, и в тысячный раз попыталась убедить себя, что и правда вынашивает его ребенка.

Боб ласково потрепал её по щеке.

- А что, если нам позавтракать? - спросил он, улыбаясь. - Не знаю, как ты, а я голоден как волк. - Пусть хоть на несколько минут, но он хотел остаться один, чтобы подумать.

Элламария кивнула.

Боб приказал ей не сходить с места и отдыхать, а сам отправился на кухню.

Оставшись одна, Элламария призадумалась. Если все это время её терзали сомнения, любит ли её ещё Боб, не бросит ли, то теперь они развеялись. Но вот ребенок, а точно ли он - его? Господи, сделай, чтобы это было так. А вдруг Боб будет смотреть на него и мучиться сомнениями? Сможет ли принять его всем сердцем? А вдруг уже с рождения у младенца будут такие же холодные и бледные глаза, как у того? Господи, только бы не это! Как сможет она жить с ним и каждый день смотреть в эти ужасные глаза? Нет, ей не придется страдать - это ребенок Боба, иначе и быть не может. И у него будут чудесные сапфировые глаза. Глаза её любимого Боба.

Но как поступит Боб? Хватит ли у него мужества и сил оставить жену? Теперь, когда в его душе поселились такие сомнения?

И вдруг Элламария со всей ясностью поняла, что не может, не имеет права так поступить с ним. Не заслужил Боб таких мук.

Боб принес в гостиную поднос с завтраком и посмотрел на Элламарию влюбленными глазами. Под глазами его темнели круги, а седые волоски серебрили бороду больше прежнего. Боб улыбнулся, и она вдруг подумала - до чего же он красив, когда улыбается. И ещё подумала, что ей будет очень недоставать его. Настолько, что она даже не представляла, как сумеет такое пережить.

Поставив поднос на столик, Боб сказал, указывая на тарелку:

- Ты должна все это съесть. Чтоб ни кусочка не осталось.

Он помог Элламарии встать, но, вместо того, чтобы подсесть к столику, она прошла к окну и раздвинула шторы шире. Затем, обернувшись, что Боб внимательно смотрит на нее. Дорого бы она отдала сейчас, чтобы узнать, о чем он думает. Она снова отвернулась, не в силах смотреть ему в глаза.

- В чем дело, Элламария?

- Сядь, пожалуйста, - попросила она. - Я хочу тебе кое-что сказать.

Боб нахмурился, но повиновался.

Элламария подошла к нему и, опустившись на колени, взяла его за руки. В глазах его застыло смятение, и Элламария окончательно поняла: она не имеет права причинять боль этому человеку.

Глядя прямо перед собой, она промолвила:

- Боб, я хочу отпустить тебя.

- В каком смысле? - спросил он, приподнимая пальцами её подбородок, чтобы видеть её глаза.

- В том смысле, что я не имею права так с тобой поступать. Я тебя слишком люблю для этого, и я знаю, насколько ты меня любишь. Я не имею права разрушать твою жизнь. Нельзя жить в сомнениях и лжи. Кончится тем, что ты меня возненавидишь, а я этого не вынесу.

Боб посмотрел ей в глаза.

- Я никогда тебя не возненавижу, Элламария. Я люблю тебя больше жизни.

Она попыталась улыбнуться.

- Я верю тебе, Боб. Сейчас ты говоришь искренне, но со временем ты почувствуешь себя в ловушке, из которой нельзя вырваться, и... возненавидишь меня. И поделом.

- Перестань! - рассердился Боб. - Я же поклялся, что никогда тебя не оставлю, и это правда. Мы теперь всегда будем вместе.